Бизнес Владимира Путина - Станислав Белковский Страница 59

Не составляет труда проследить то влияние, которое «малая газовая война» (с Украиной) оказала на процесс построения «энергетического партнерства» с Европой. К сожалению, для России это влияние весьма негативно. Перечислим основные итоги конфликта на данном направлении.

• Как уже сказано выше в меморандуме, ЕС форсирует программу диверсификации энергопотребления и создания альтернативных маршрутов доставки газа из азиатско-каспийского региона в Европу. Уже в феврале 2006 года руководство Евросоюза начинает срочные консультации с государствами Средней Азии и Каспийского бассейна о строительстве новых трубопроводных линий. Такое стратегическое решение было принято на заседании Комиссии ЕС по энергетике в Брюсселе 4 января 2005 года. Рекомендовано также увеличивать импорт «голубого топлива» из Алжира (экспортирующего не только «сырой», как Россия, но и сжиженный газ), Ливии и Ирана: переговоры ЕС с этими странами запланированы также на февраль.

• Отсутствие общих регулирующих правил на постсоветском пространстве оценено как угроза для энергетической безопасности ЕС. Это станет серьезным поводом для давления на РФ по вопросу о ратификации договора к Энергетической хартии. На том же заседании «энергетической комиссии» ЕС намечено ускорить переговоры с РФ по ратификации ею договора к Энергетической хартии, предусматривающего беспрепятственный транзит любого иностранного газа через российскую газоперекачивающую систему. Правила этого договора не только «разблокируют» транзитную монополию РФ на пути из Средней Азии в Европу, но дадут возможность западным компаниям, участвующим в освоении российских газовых месторождений, получать при этом «равный доступ» к национальным трубопроводным магистралям. Разумеется, все это приведет к снижению цены на поставляемый из России газ и, главное, фактически сведет на нет суверенитет РФ над природными и инфраструктурными ресурсами.

• Передача реэкспорта среднеазиатского газа под контроль оффшорной компании (принадлежащей «Газпрому» лишь отчасти) наносит удар по стратегической транзитной монополии России. И не только потому, что появление нового крупного поставщика постсоветского газа увеличивает свободу маневра для Украины и для ЕС. Просто сам факт того, что «Газпром» открыто использует свою транзитную монополию для извлечения «коррупционной» ренты реально ослабляет его политические позиции в борьбе за сохранение этой монополии. Для Европы «коррупционность» схемы поставок — аргумент в пользу ее ненадежности (оффшорные фирмы-посредники, подверженные риску антикоррупционных разбирательств, являются заведомо «слабым звеном» в системе энергетической безопасности). Для Средней Азии — аргумент в пользу ее несправедливости. Скажем откровенно: с точки зрения среднеазиатских государств готовность «Газпрома» делиться прибылью от реэкспорта «их» газа с кем угодно, только не с ними, справедливо расценивается как демонстративное пренебрежение к их законным интересам.

Таким образом, с точки зрения взаимоотношений между Россией и Единой Европой последствия произошедшего не ограничиваются «репутационным уроном», о котором принято говорить. В целом Европейский Союз предельно серьезно отнесся к новогодней попытке «газового шантажа» со стороны России. Согласованные ответные действия ЕС и его постсоветских партнеров могут привести к перекройке всей сложившейся системы энергопоставок и утрате Россией положения стратегического газотранспортного монополиста в Северной Евразии.

Остается внести ясность лишь в один немаловажный вопрос: как соотносятся названные векторы энергетической стратегии ЕС (диверсификация маршрутов, принуждение к ратификации документов Энергетической хартии) с другим, не менее очевидным вектором европейской политики? А именно — с установкой на обеспечение максимально возможного прямого контроля над самим «Газпромом», а также над отдельными проектами по добыче и транспортировке газа (подробнее см. меморандум ИНС «Геополитика ТЭК и цивилизационный проект России», доклад ИНС «Обналичивание власти: финальная стратегия российского правящего слоя»). Зачем Европе оттеснять «Газпром» от прикаспийского газа посредством дорогостоящих альтернативных маршрутов и демонополизировать его посредством Энергетической хартии, если у нее есть возможность установить прямой контроль над корпорацией, как через экономические, так и через политические механизмы? Вполне возможно, что ответственные лица в руководстве РФ, которым данные механизмы слишком хорошо известны, успокаивают себя именно этим доводом. Если это действительно так, то они исходят из упрощенного понимания ЕС как политического контрагента. Дело в том, что политика Европы не является «прагматичной» в том смысле слова, который подразумевается российским истеблишментом. В ней однозначно отдается приоритет системным решениям перед тактическими и рамочным правилам игры, выражающим интересы объединенной Европы, — перед интересами отдельных и чисто конкретных, пусть и дружественных, игроков. Европейские партнеры «Газпрома» — лишь одна из групп в балансе корпоративных интересов ЕС. И несмотря на то что относительная закрытость российской инфраструктуры добычи и транспортировки газа создает «Газпрому», а значит, и его акционерам, большие преимущества, стратегические приоритеты ЕС, нацеленные на установление своих правил игры в энергополитике Северной Евразии, не будут принесены в жертву этим корпоративным интересам.

3.2. Факторы угрозы на постсоветском пространстве

До сих пор, говоря о конфликте энергополитических интересов России и ЕС, мы абстрагировались от присутствия других региональных игроков — прежде всего Украины, а также Казахстана как неформального лидера постсоветской Средней Азии. Между тем они в этой игре отнюдь не являются статистами.

Украина давно рассчитывает стать ведущим оператором поставок туркменского и казахстанского газа в Европу и поощряется к исполнению этой роли Европейским Союзом. Главное препятствие сводилось к тому, что Украина не может закупать недостающий газ в Средней Азии без согласия «Газпрома». Сегодня, когда «Газпром» больше не является поставщиком российского и среднеазиатского газа как в Украину, так и через Украину, а также монопольным продавцом газа на спотовом рынке Европы, это препятствие оказалось во многом снято. Кроме того, именно в ходе «газового конфликта» Украина добилась предварительного согласия ЕС финансировать строительство нефте— и газопроводов из Средней Азии и Азербайджана в Европу в обход России (проект газопровода Азербайджан — Грузия — Турция — Европа с ответвлениями в Молдавию и Украину).

Что же касается Казахстана и других государств азиатско-каспийского региона, то они не только воспринимают сложившееся положение с транзитом как стратегически невыгодное, но и предпринимают самостоятельные усилия к его изменению. Инфраструктура независимого от РФ газового экспорта выстраивается уже сегодня. В минувшем году Казахстаном было инвестировано порядка 1 млрд долларов в страны Закавказья, в частности в Азербайджан и Грузию. Большая часть вложений пошла на приобретение активов в портах Баку и Поти. Проекты строительства вблизи этих портов заводов по сжижению газа в настоящее время дорабатываются, причем в развитии энергетического проекта грузинской стороне активно помогает Украина. В ходе визита в Киев в ноябре 2005 года президент Казахстана обещал помочь украинским компаниям с доступом к месторождениям нефти и газа, что позволит поднять закупки сырья в Казахстане и доходы от его транзита. Одновременно президент Украины дал казахским предпринимателям преференции в Одесской области и готов продать ряд активов в Одесском порту, а также в трубопроводной системе и нефтеперерабатывающих заводах. Для Казахстана принципиально важно вырваться из «каспийского мешка» и получить непосредственный выход к морским терминалам.