Сирийский армагеддон. ИГИЛ, нефть, Россия. Битва за Восток - Александр Проханов Страница 43

Сегодня на одну женщину в Марокко приходится 2,55 ребенка, в Тунисе – 2,45, примерно столько же в Ливии и Мавритании, в Иране –3,5, в Кувейте и ОАЭ рождаемость еще выше, поскольку это поощряется правительством. Население исламских стран продолжает расти.

Весь секрет ближневосточного взрыва, новой арабской пассионарности – в этих цифрах, что уж тут говорить! Перед нами – типичный диалектический скачок, переход количества в качество.

Что происходит в любой биологической популяции от саранчи и леммингов до человека, когда их плотность перешагивает через некую критическую величину? Когда все особи начинают ощущать своей шкурой: что-то нас стало слишком много на этой территории?

Тогда природа включает механизмы демографической регуляции, среди которых два основных: война и миграция. Это простой закон биологии. В очередной раз его действие мы видим на примере стран Ближнего Востока и Северной Африки. Но это вовсе не внутреннее дело названных стран: мы свидетельствуем только самое начало процесса. Если открыть перед этими людьми границы, они заселят весь белый мир, вытеснив и маргинализировав хозяев, как некогда турки греков в Константинополе/Стамбуле. А вот если наглухо закрыть границы, запереть мусульман в их естественном ареале размножения, – они начнут жестоко воевать друг с другом, начнется война всех против всех.

Но второй вариант уже упущен, неосуществим. У европейцев не хватило ни ума, ни воли, ни силы, чтобы жестко пресечь миграцию на территорию белой Европы. Поэтому, хоть Ближний Восток и лихорадит от междоусобиц, но главная война – война Запада с Исламом – впереди. Она выпала на наш век не случайно. Иного просто не дано. Я предсказал её еще лет двадцать тому назад. Да она, собственно уже и идёт.

В этой войне будет трудно победить, не прибегая к самому обычному геноциду, осуждаемому мировым сообществом. Потому что на место очередной сотни тысяч убитых сторонников ИГ тут же встанет новая сотня тысяч бойцов, воодушевленных надеждой и мечтой. А то и две сотни тысяч. Перед нашими глазами пример Афганистана (я еще не раз о нем вспомню): он непрерывно воюет уже около полувека, а население всё растёт! И пока оно растёт, пока афганцам есть кем воевать, кого заправить в топку войны, они будут это делать, и война не прекратится. Победить Афганистан в такой ситуации нельзя. Это испытала Англия, испытал СССР, теперь испытывает Америка…

Но Афганистан – лишь показательная модель того мира (мiра) и той войны, в которую втянулся Запад, а теперь вперлись и мы.

Третье. Если бы мир Ислама был единым, сплоченным, имел бы общепризнанного лидера (в лице вождя или организации, безразлично), у Запада не было бы вовсе шансов в этой войне. Или, в лучшем случае, с учетом его технических достижений, включая атомную бомбу, мог бы быть шанс на пиррову победу. В результате абсолютным лидером мира стал бы Китай, у России был бы шанс более или менее сохранить себя под китайским крылом в силу своей необходимости Китаю, а мир пошел бы далее своей дорогой, но уже практически без участия европеоидов, которые почти исчезли бы как раса, если не спаслись бы в России.

Но мир Ислама показательно разрознен, политически и религиозно. И все попытки тех или иных субъектов истории взять на себя роль общеисламского лидера до сих пор проваливались одна за другой. С это ролью не справился ни аятолла Хомейни, ни Саддам Хусейн, ни Муаммар Каддафи, ни Хосни Мубарак, ни Саудиты… Но теперь появилось Исламское государство – неубиенный призрак, привлекательный не как личность (всегда исполненная недостатков), а как идеальный «светлый образ» безотносительный к личности лидеров (недаром их много, а не кто-то один). И этот призрак стал влёгкую брать препону за препоной, во всех смыслах подминая под себя всё окрест.

Одна из причин этого в том, что проект ИГ ориентирован в основном на суннитов, а сунниты – это 83 % всех мусульман, абсолютное большинство в мире. И это большинство, что вполне естественно, хочет воскрешения и триумфа халифата.

Это значит, что не только убийство рядовых солдатских масс противника ничего не даст в смысле победы, но даже и уничтожение лидеров, на место которых тут же встанут другие, как это было с полевыми командирами в Чечне. Это значит также, что тайные и явные сторонники ИГ будут расти, как грибы после дождя, везде, где проживают сунниты: в Европе, Америке, в черной Африке. И, разумеется, в России, где сунниты в абсолютном большинстве среди местных мусульман.

Кто скажет сегодня, где и как эти сторонники проявятся, если конфликт примет затяжной характер (а на иное надеяться нельзя)? Если у меня есть сомнения в том, что США или Россия осмелятся применить атомное оружие на Ближнем Востоке или в Северной Африке, то сомнений в том, что сторонники ИГ рванут в Америке, Европе или России «грязную бомбу», как только она у них появится, у меня нет. Или нанесут удар по атомным электростанциям и тому подобным объектам. Двумя миллиардами «неверных» станет меньше – подумаешь, проблема! А сгоревшие в атомном костре «верные» попадут к Аллаху в рай – тоже не беда!

Появление у мусульман «грязной бомбы» это только вопрос времени ^[5]. Если, конечно, в конфликт не втянется Пакистан, уже имеющий обычную, «чистую» атомную бомбу и тоже претендующий на роль всеисламского лидера.

Мне бы не хотелось, честно говоря, чтобы моя семья, дети, внуки попали под атомный удар. Никакие дивиденды из вышеперечисленных того не стоит.

Четвертое. Мы по своей воле вошли в глобальную схватку между Исламом и Западом. Но выйти по своей воле из этой схватки мы не сможем. Как в том анекдоте:

«– Ванька, я медведя поймал! – Ну, так тащи его сюда! – Дак он не пущает!».

«Маленькая победоносная война» не получится. Мы не сможем лихо отбомбиться, а потом встать в сторонке, ручки в брючки, и смотреть, чем там все закончится. Даже если мы объявим мир и уйдем из Сирии, нам уже ни мира, ни прощения от исламского сообщества, чье большинство мы восстановили и ожесточили против себя, я полагаю, в обозримом будущем не видать. Это прискорбно; для меня – вдвойне, поскольку я еще с середины 1990-х опасался подобного развития событий и предостерегал против него. В тексте под названием «Живой щит, или Уловки Четвертого Рима» (1996) я писал:

«Периодически над человечеством возвышается некое супергосударство, претендент на мировое господство. И столь же периодически находятся гигантские контингенты относительно обездоленных, низко стоящих по развитию людских масс, жаждущих „всё отнять и поделить“. Ирония истории состоит в неизбежности конечной победы тех, кому нечего терять, и которые могут приобрести весь мир, что они и делают. „Гунны“ – условное понятие; это, по мне, может быть национальное явление, а может и социальное. Именно „социальные гунны“ разрушили некогда „Pax Moscoviana“, в то время как „Pax Romana“ разрушили гунны национальные.

Сегодня на очереди „Pax Americana“ – Западный мир, „золотой миллиард“, потребляющий 30 % мировых ресурсов и выделяющий 40 % мировых отходов. Эти ничтожные 5 % населения Земли сегодня очень боятся новых гуннов. Полвека (и даже еще лет десять) тому назад таких гуннов видели в нас. Сегодня ясно, что это уже не так: мусульманский мир и Китай – вот от кого трепещут нынешние лоцманы и штурманы Западного мира. Особенно много страха и неприятностей доставляют мусульмане уже давно – евреям, причем не только в Израиле, но и в их американской цитадели… Отсюда главная стратегическая задача Западного мира вообще, а еврейского Генштаба в особенности: не жалея средств, сделать всё возможное, чтобы отвести исламскую угрозу, перебросить её на другой объект. Поддерживая одной рукой христиан, а другой мусульман в отдельных регионах мира (желательно подалее от Израиля и Америки), всеми силами добиваться того, чтобы конфликт между ними принял затяжной, а лучше – нескончаемый характер. Ливан, Афганистан, Югославия, Ирак, Карабах, Абхазия, Чечня, Таджикистан: вот те подмостки, на которых с успехом разыгрывается адский сценарий. В большую часть этих конфликтов Россия уже имела дурость втянуться. Ее роль как антиисламского (а в будущем – антикитайского) щита Запада вырисовалась яснее некуда…».