Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть - Лоуренс Рис Страница 20

Нерешительность — далеко не та черта, которая ассоциируется с харизматичным лидером; но у Гитлера она безусловно присутствовала. Геббельс, например, возмущался тем, что Гитлер в 1930 году никак не мог определиться — исключать Отто Штрассера из нацистской партии или нет. «Это так типично для Гитлера, — пишет он в своем дневнике 25 июня 1930 года, — сегодня он снова отступил… он раздает обещания и не выполняет их»‹21›.

Но, как мы уже поняли, эту некоторую нерешительность Гитлера не стоит путать с недостатком решимости в глобальных вопросах. В разрешении больших задач и определении конечных целей Гитлеру все было предельно ясно. Но тактика его не всегда была однозначной. Он мог откладывать принятие решения, выжидать, наблюдать за тем, как развиваются события. По его мнению, это увеличивало шанс принять правильное решение. Именно таким был случай с Отто Штрассером и его изгнанием из партии летом 1930 года. Затягивая с принятием решения, Гитлер узнал, что думают по этому поводу другие высокопоставленные однопартийцы, и одновременно позволил Штрассеру окончательно восстановить всех против себя.

Точно также обстояли дела с решением об участии в президентских выборах. Это был вопрос сугубо тактический, и Гитлер, в конце концов, решил, что выиграет больше, если выступит против Гинденбурга, чем если откажется от борьбы. Эта борьба, в частности, пришлась по вкусу Йозефу Геббельсу. Ему было поручено запустить машину нацистской пропаганды еще в 1930 году. И теперь, два года спустя, он должен был продемонстрировать соратникам, каким опытным политическим агитатором он стал. Примечательной особенностью президентской компании Гитлера было то, что он перемещался с митинга на митинг на самолете. Образ фюрера, спускающегося с небес подобно божеству, был позднее использован Лени Рифеншталь в начале ее собственного пропагандистского фильма «Triumph des Willens» («Триумф воли»), выпущенного в 1934 году, и был изначально использован в ходе избирательной компании. Однако в 1932 году Геббельс потрудился значительно серьезнее, и его деятельность не ограничилась использованием самолетов. Координация статей в прессе по всей Германии; жесткий график митингов; и, наконец — революционный плакат, изображающий Гитлера на черном фоне — многие методы пропаганды впервые были использованы именно нацистами. Практически все эти нововведения призваны были создавать ореол интригующей таинственности вокруг фигуры Гитлера.

Графу Иоганну-Адольфу фон Кильмансеггу, офицеру чуть старше двадцати лет, посчастливилось услышать выступление Гитлера во время избирательной кампании. «В то время Гитлер был первым, и единственным, политиком, который пользовался всеми современными видами транспорта. Других деятелей мы могли увидеть только в кинохронике, или прочитать про них в газете. Гитлер же был повсюду, он перелетал на самолете с места на место, со встречи на встречу».

«Так было и во время встречи в Касселе. В то время я служил в Кассельском гарнизоне, и из чистого, так сказать, любопытства, отправился с товарищем на эту встречу. Я хотел посмотреть на него и послушать его. Там натянули большой навес, под ним находилось порядка 7000 человек… и первое, что меня поразило, — Гитлера среди них не было. Это было частью его тактики, его метода — тогда мы этого не понимали, но знаем теперь. Он намеренно заставлял людей ждать. Думаю, мы ждали часа два-три. Обычно, когда человек вынужден так долго ждать, он начинает нервничать. Ожидание же этого человека, наоборот, успокаивало людей. Я был этим очень впечатлен»‹22›. Когда Гитлер прибыл и начал говорить, Кильмансегг, находившийся позади толпы, не услышал ничего особенного. Это было то же самое, «о чем пишут в газетах». Его значительно больше впечатлило поведение огромной толпы людей, которые так спокойно ожидали прибытия Гитлера. Было ясно, что они «ждут своего спасителя».

Посулы Гитлера офицерам немецкой армии были гораздо более конкретны, чем общие фразы о национальном избавлении, предназначенные для широких масс. Гитлер обещал военным смыть «позор» поражения и поднять их престиж, пострадавший в результате Первой мировой войны. «Я родился в 1912 году, — вспоминает Ульрих де Мезьер, который в то время был молодым офицером. — Поэтому мое сознание формировалось в двадцатые годы, а тогда нас терзали экономические проблемы Веймарской республики и тяжкий груз Версальского договора, который весь немецкий народ считал позором. Мы потеряли территории, мы были вынуждены выплачивать репарации, и самое главное — мы расплачивались за то, в чем немецкий народ не чувствовал своей вины, — за войну 1914 года… А тут приходит человек и призывает нас к национальной революции»‹23›.

Приблизительно в это же время Теодор Эшенбург также впервые посетил встречу Гитлера с избирателями. Как мы помним, Эшенбург в 1929 году считал Гитлера политической угрозой. Но теперь у него складывается другое впечатление: «Я впервые испытал подобное — как человек может доминировать над огромной массой людей таким удивительным образом, как он сделал это в зале Sportpalast [в Берлине]. Это невероятно впечатлило меня и напугало одновременно. Я сидел, а слева, справа и позади меня национал-социалисты визжали от восторга. Это началось, когда он [Гитлер] спустился сверху, как бог. Вполне мессианский образ. Это было очень эффектно и страшно одновременно»‹24›.

Эшенбург полагал, что аудитория столь бурно отвечает Гитлеру по двум причинам: «С одной стороны, было отчаяние [в связи с экономическим кризисом], а с другой — гениальность Гитлера в психологическом давлении на массы». Разумеется, Эшенбург — изощренный политический критик — понимал, что «Гитлер ничего не обещал. Он все время повторял: „только для немецкого народа“ или „мы должны освободиться от марксизма“. Но он не давал никаких конкретных обещаний. Все это было весьма прозрачно… Но я был восхищен его техникой».

Решение Гитлера принять участие в президентской борьбе с Гинденбургом оправдалось. Как и ожидалось, он не победил, сумев, однако, набрать тридцать процентов голосов в первом туре выборов, состоявшемся 13 марта 1932 года. Через месяц, во втором туре, он набрал около тридцати семи процентов в прямой борьбе с Гинденбургом. Теперь Гитлер становится центральной фигурой политического круга Германии — вторым после президента Гинденбурга, наиважнейшим участником политической жизни государства. Однако проблема, с которой он столкнулся, казалась непреодолимой. Гинденбург не считал, что Гитлер подходит на должность канцлера Германии. И не важно, что через три месяца после президентских выборов Гитлер привел нацистов к невероятной победе на всеобщих выборах в июле 1932 года — нацисты стали самой большой партией в рейхстаге и заняли 230 кресел. Гинденбург не собирался доверять Гитлеру формирование правительства.

Гинденбург не мог отвергнуть Гитлера, ведь, будучи президентом рейха, он был гарантом демократии в Германии. Но на протяжении последних двух лет в рейхстаге творилась полная неразбериха, а Германия управлялась президентом в соответствии со статьей 48 Веймарской конституции. И многие люди в окружении Гинденбурга, такие как руководитель канцелярии рейхспрезидента Отто Мейсснер или аристократ Фриц фон Папен, сменивший на посту канцлера Генриха Брюнинга в мае 1932 года, не были слишком убежденными сторонниками демократии. Они хотели авторитарного решения основных проблем Германии — экономического кризиса и роста популярности коммунистической партии. Нет, они вовсе не возражали бы против уничтожения демократии — просто Гитлер был не тем человеком, которого они хотели видеть на посту канцлера Германии.