Русская матрица. Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза Страница 12

* * *

Приватизация деформировала общественную систему «сверху». Принять господство олигархических структур (плутократии) — это немыслимый регресс, с которым общество с современной культурой не может примириться. Это состояние может быть терпимо лишь как временная аномалия, и положительную оценку приватизации, даже со стороны меньшинства, следует, вероятнее всего, принять за мимикрию. А.Е. Крухмалев пишет в 2010 году:

«В России утвердившийся в первой половине 1990-х гг. режим, связанный с именем Ельцина, во многом способствовал формированию плутократии. В экономической сфере стал господствовать частнособственнический уклад. Свобода предпринимательства и результаты конкуренции (банкротство и поглощение проигравших) вели к возникновению монополий, чудовищной концентрации и централизации капитала…

В России были особенности, стимулирующие возникновение плутократии. Имеется в виду, прежде всего, специфика методов проведения приватизации «сверху» с помощью указов президента, без обсуждения и принятия законов. Реализовывала ее сугубо бюрократическая организация — Госкомимущество РФ. Раздел общественной собственности происходил путем передачи ее не всем гражданам, как первоначально пропагандировалось, а «своим», так называемым «эффективным собственникам», которых режим пытался создать в кратчайшие сроки из поддерживавших его «активистов». Особенно «лакомым куском» стала добыча нефти.

Приватизация, по сути дела, проходила вне рыночного механизма. Имитировалось, в частности, конкурсное распределение через пресловутые залоговые аукционы 1995 г. Масса предприятий по низким ценам попала в руки склонных к плутовским приемам дельцов… Это порождало дальнейшую неразбериху в разделе и переделе собственности, вело к росту криминализации в сфере экономики» (Крухмалев А.Е. Плутократия как феномен трансформирующейся России // СОЦИС, 2010, № 2).

* * *

Наконец, приведем данные самых поздних крупных исследований, в которых опрошенные дают косвенные оценки приватизации через свое отношение к вызванным ею изменениям в жизнеустройстве. Вот сравнение результатов двух больших исследований образа жизни: в 1981-1982 гг. (опрошено 10 150 человек) и в 2008 г. (опрошено 2017 чел.). Общий вывод таков: «Наиболее противоречиво оцениваемые изменения в российском образе жизни за прошедшие четверть века произошли в одной из главных сфер человеческого взаимодействия и общения — в микросреде» (Возьмитель А.А., Осадчая Г.И. Образ жизни в России: динамика изменений //2010, № 1).

Авторы пишут:

«Общий вектор происшедших изменений — активное расширение зоны действия норм негативных и сужение позитивных. Так, в 8,4 раза уменьшилась доля микросред, в которых почти все люди уверены в завтрашнем дне, и в 2 раза стало меньше тех, в ближайшем социальном окружении которых также почти все стремятся работать как можно лучше… В 4,4 раза стало больше людей, в ближайшем социальном окружении которых почти все озабочены исключительно собой, личным благополучием… Мы наглядно видим, что «лучше работать» постепенно заменяется на «лучше потреблять», взаимопомощь на эгоцентризм, уверенность в завтрашнем дне на социальную и национальную напряженность. Все это признаки явной деструкции социальных отношений… Отчетливо видна тенденция замены благоприятной для нормального человека социальной среды на неблагоприятную, паразитически-эгоистическую, агрессивно-враждебную…

Все эти процессы являлись прямым результатом вполне определенной экономической, социальной и идеологической политики, проводившейся в пореформенные годы…

Правда, результаты нашего мониторинга социальной ситуации в России фиксируют в последние пять-шесть лет улучшение всех составляющих социального самочувствия населения. Однако наметившиеся позитивные сдвиги, как мы видим, не компенсируют социально-экономических и психологических издержек проведенных реформ» (Там же).

Выделим главные компоненты интегральной оценки приватизации. Очевидно, эта оценка прямо связана с проблемой справедливости. Справедливость — ценность фундаментальная. М.К. Горшков пишет в 2009 году:

«Лидером негативно окрашенного чувства стало чувство несправедливости происходящего вокруг, которое свидетельствует о нелегитимности для наших сограждан сложившихся в России общественных отношений (испытывают часто 38%, иногда — 53%). Острота переживания социальной несправедливости в последние годы несколько притупилась. Во всяком случае, в 1995 г. большинство населения (58%) жило с практически постоянным ощущением всеобщей несправедливости, а в 2008 г. оно превратилось преимущественно в ситуативное чувство, испытываемое иногда» (Горшков М.К. Фобии, угрозы, страхи: социально-психологическое состояние российского общества // СОЦИС, 2009, № 7).

Разумеется, со временем острота переживаний притупляется, иначе жизнь была бы невозможной. Но это не отменяет оценки события, которое нанесло травму. Эта оценка становится менее эмоциональной, она рационализируется, что позволяет искать конструктивные варианты разрешения тех противоречий, которые породила приватизация в сфере общественных отношений. Но никаких оснований и признаков пересмотра оценки самой приватизации до сих пор не появилось.

Авторы исследования о приватизации (Иванов В.Н. Приватизация: итоги и перспективы // СОЦИС, 2007, № 6) в повествовательной части также приводят данные, говорящие о преобладании негативной оценки приватизации по критерию справедливости. И по своей интенсивности, и по количественным параметрам эта негативная оценка намного пересиливает положительные последствия (как, например, «ликвидация дефицита товаров» — при резком сокращении их производства!). В отчете написано:

«Отношение населения к итогам приватизации носит неоднозначный характер… В «пассиве» итогов [приватизации] респонденты отмечают такие социальные и экономические проблемы, которые она вызвала или обострила: усиление расслоения граждан на бедных и богатых (79%); рост коррупции (70%); рост преступности (53%); рост цен на товары и услуги (41%); распространение бедности и нищеты (39%); бесправие наемных работников перед хозяевами и работодателями (36%); дальнейший уход товаропроизводителей в теневую экономику (28%).

Главным итогом приватизации, по мнению опрошенных, стало изменение общественного строя в России — не стало ни свободного, классического капитализма (только 3% идентифицировали подобным образом общественно-государственное устройство страны), ни социально ориентированного рыночного строя (5%), ни «народного капитализма» (2%). Тот общественный строй, который сложился в России, большинство респондентов определяет как олигархический капитализм (41%) и «криминальный капитализм» (29%), который не защищает интересы простых людей, а проводимая государством политика не отвечает интересам большинства населения страны (так считают 67% респондентов)».

Замечу, что трудно назвать «пассивом» итогов приватизации такие ее последствия, как возникновение криминального капитализма. Это именно «актив» — острый и страшный. Трудно обосновать вывод, что «отношение населения к приватизации носит неоднозначный характер», когда 75% считает ее грабительской, а 67% заявляют, что «проводимая государством политика не отвечает интересам большинства населения страны». В этих ответах, кстати, под сомнение ставится уже не приватизация, а легитимность самой государственной власти.