Лаций. В поисках Человека - Ромен Люказо Страница 95

Та часть ее самой, что вспоминает, отмечает на ученый манер, что ее сновидческие реминисценции точно следуют обратной хронологии, как будто она бессознательно, хотя и методично, ведет исследование своего «я», спускаясь к самым корням.

Значит, вот и конечная остановка. На сей раз она узнает правду – или не узнает никогда. То, что она пережила с момента рождения, – не сон. Млекопитающие видят сны. Их мозг бесконтрольно бушует в фазах парадоксального сна: собаки охотятся, дельфины плавают, люди усаживаются на трон и насилуют собственную мать. У нее – ничего похожего. Образы, которые возвращаются в безупречном порядке, и опыт пережитого – все сосредоточено на этапах ужасного заговора: может ли она помыслить хоть на секунду, что именно на этот эффект не рассчитывала Ойке – с самого начала?

Однако предыдущий этап не вписывается в эту схему, поскольку правда открылась ей не во сне, а с помощью странного воздействия монадических модуляторов. Сам порядок вещей, кажется, складывался так, чтобы привести ее сюда. Что же это, всеобщий заговор? Может ли Анаксимандр тоже быть его участником? Она обдумывает эту идею, потом сбивается, теряет нить. Ей хочется взвыть. Тело, в котором она находится, еще даже не наделенное сознанием, – скорее тюрьма из плоти, нежели вместилище души.

– Посмотрите, она шевелится. У нее глаза приоткрылись.

– Это рефлекс.

Голоса идут сверху. Плавтина успокаивается. Думай, говорит она себе. Каждая подсказка приближает тебя к решению. Ничто здесь не случайно.

Тени, чье-то присутствие. Они из другого мира, того, что откроется ей после рождения и примет имя «реального». Пока же организм, уложенный в воду, не обладает инструментами для анализа, которые помогли бы ей воспринять нечто большее. У Плавтины – той, которой это снится, – нет доступа к чему-то иному, кроме голых ощущений, без механизмов, которые могли бы истолковать их. И все-таки она может строить гипотезы. Но тише! Они опять разговаривают.

– Вы уверены, что все это необходимо?

– Да, разумеется. Одно событие запускает другое, следуя четко прочерченному пути, который начинается здесь, а закончится десятками веков позднее. Я вам это уже объяснял. Я посвятил этому столько времени…

– Выживание всего вида зависит от этого плана, – отвечает второй так, словно читает мантру. – Не могу привыкнуть к этому парадоксу.

– Вы меня разочаровываете. Мне пришлось годами работать над вашим разумом, чтобы преобразить программу и позволить вам смотреть на все с глобальной точки зрения.

– Так и есть. Вы же знаете, что я не могу вам лгать.

– Да. Теперь вы понимаете, что мы сейчас собираемся помочь Человечеству перейти на следующий этап – от животного к божественному. Это преображение рано или поздно состоится, благодаря динамике в действии, процессу более фундаментальному, чем нерешительный шаг наших систем принятия решений, которые неспособны предвидеть будущее. Нам нужен один скачок, одно радикальное решение. Предыдущие опыты социальной инженерии по сравнению с этим – всего лишь неудавшиеся попытки.

– Те же самые амбиции были у Алекто.

– Алекто уничтожила бы все человечество. Она в нем ничего не понимала. Человек, и только он, должен выживать и побеждать, познавать тот уровень трансцендентности, о котором и не мечтали самые безумные мистики. Человек как концепт.

– Но не человек как живое существо.

– У нас уже был этот разговор.

Молчание. Теперь ум Плавтины работает на полной скорости. Над чаном, в котором она плавает, монитор – на нем цепочки цифр и сложные графики. Ее собственные показатели. Она боится выдать себя. Но на самом деле ее когнитивная деятельность не меняется. Лежащее в чане тело, эта незаконченная вещь, в полную бессознательность которой Плавтина погружается на несколько секунд головокружительного воспоминания, не думает. В отличие от Плавтины, которая спит в водах, вырвавшихся из отсека корабля по имени «Транзитория», вдали от старой красной планеты, давшей ей жизнь. Она анализирует эту серию парадоксов, испытывает мгновенное замешательство, от которого отмахивается, как от надоедливого жужжания мухи. Она должна понять. Один из них – наверняка автомат. Плавтина знает, что теоретически возможно изменить его параметры. Но после этого разговора не остается сомнений. Кто-то повлиял на саму работу Уз в этом Интеллекте. Она размышляет. Судя по всему, манипуляция состоит в том, чтобы перенаправить импульс, заставляющий спасать людей, на сохранение Человечества. На такое способен только мастер в области искусственного разума. Но кто? Один из Перворожденных? Это может быть любой из них. Октавий? Ахинус?

В любом случае – теперь у нее есть доказательство, что Интеллекты замешаны в Гекатомбе. Ужасная перспектива. Простое подтверждение. Пока – ничего нового.

А второй? Трудно понять, кто он. В ее голове теснятся предположения. Ни одно не кажется ей убедительным. Это не Алекто, однако сказанное им напоминает образ мыслей проклятого создания. А если королева лжи была права? Плавтина вспоминает ее слова. Трансцендентность, обожествление… Тит?

Тиран погиб – по меньшей мере официально. И все же это было бы логично. В группу платонистов, захватившую власть на старой красной планете, входили лучшие математики, которых только знала изначальная система. Если кто-то и смог бы манипулировать Узами, вполне возможно, это был один из них. А Тит одержал победу над Алекто.

Наступила тишина: они склонились над Плавтиной.

– Она готова. Узы работают. А поверх Уз мы установим предварительную программу, так что она сможет пройти тесты.

– Это нельзя будет выявить?

Второй, кажется, кивает.

– А нет опасности конфликта между Узами и командами, которые я хочу внедрить?

– Мы же закладываем в нее не команды, а только способности, возможности. Они по сути своей нейтральны и не могут входить в конфликт с программой.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете. Внедрить команды было бы проще.

– Но в результате такого внедрения может возникнуть конфликт с Узами, а тогда наши инструкции тут же деактивируются. Мой способ медленнее, но вернее.

– Мой план не переживет неудачи.

– Неудачи не будет. Она выполнит наши задачи, никогда об этом не узнав, поскольку ее действия будут лишь продолжением ее собственной натуры.

– Предустановленная гармония.

– Простите?

– Старая философская теория, которая постулирует, что наша воля развивается наподобие механизма у автомата, который заранее регулируется богами, чтобы осуществляться в определенном порядке и создавать у нас впечатление, будто мы свободны. Душа и тело действуют, как синхронизированные часы, поэтому возникает иллюзия, что наши мысли влекут за собой телодвижения.