Сон в зимнюю ночь - Виктор Власов Страница 9

Джуниор в статусе нашего «начальника» пояснял по-русски правила выживания американского бойскаута на незнакомой местности. Затем якобы то же самое повторил на английском девушке. Команда рассмеялась от души, а в глазах Джулис сверкнули сердитые огоньки. Весь полёт мне казалось, что они, переглядываясь, шутили надо мной, пользуясь моим слабым знанием «международного языка», донимали Джулис утончёнными непристойностями. Джуниор, потупившись и придав выражению лица наивность, быстро говорил и жестикулировал: удивлялся, вскидывая брови и, произнося некоторые слова с особым прилежанием, преображал свою речь, добиваясь забавного, с его точки зрения, русского акцента.

* * *

Среди аборигенов – истинных гавайцев – существовала легенда о Хуле, «божественном огне, расширяющем мир». Она гласила: тому, кто узрел огненное озеро с высоты птичьего полёта, даёт мудрость сама Пеле – богиня огня. Однажды Наигарахо, великий воин, взошёл на высокий вулкан и наблюдал за извержением малого. Его посетила одна, но мудрая мысль: в долине оказалась погребена под лавовым слоем его старая хижина со свиньёй, толстой старой женой и всеми многочисленными детьми. Наигарахо, мудрый из мудрейших, понял, что богиня огня Пеле, являя свою изначальную силу, Ай-лаау, посылает ему знак – отказаться от семейного счастья и идти тропой вождя, объединяющего племена. Тогда он пошёл к людям, уча их колдовать, исполняя танец огня Хула, и наставляя, что всегда виновен белый человек, потому что он дурак.

– Ты ведь уверяешь, что узрел «живой огонь» с высоты птичьего полёта! – сказал ему один шаман, продавший душу белым за сладкую жвачку. – Но никому, кроме шамана, не удавалось обратиться в птицу!..»

Украдкой улыбнувшись, не ответив шаману, Наигарахо тут же воспылал огнём и дымом, и остался силуэтом, изображённым на камне – петроглифом.

Джуниор рассказывал одну и ту же историю всем, кого перевозил в страну, где и сейчас курился непотухший вулкан.

Самолёт держался не высоко, но на достаточном для безопасного полёта расстоянии от земли.

– Смотреть, Ви-итя! – позвала Джулис. – Хули ай-лаау!

Камни, видимые сквозь горячее марево над лавой, дрожали. Выходящие из-под земли газы волновали малиново-янтарную массу. Нагреваясь докрасна, расправленный базальт моментами будто усиливал кипение и высоко выбрасывал огненный гейзер, рассыпавшийся, как салют. Лавовое озеро в кратере Мауна-Лоа представляло собой ни с чем не сравнимое величественное зрелище: через подвижную сеть ярко светящихся зигзагообразных трещин, разделявших чёрные участки подстывшей лавы, озеро норовило излиться наружу. Из трещин вылетали золотые искры, прорывались светящиеся фонтаны быстро застывающей лавы.

Кипящая масса базальта поднималась, словно дрожжевое тесто в опаре. Вот-вот «божественный огонь» выберется из храма-жилища Пеле – хейау, – где она одновременно молится в танце богине сил дикой природы – Лака, – и сердится на Полиаху, богиню снега, свою вечную соперницу, что своими чарами усыпила самый большой в мире вулкан Мауна-Кеа. Другой вулкан, по имени Килауэа, приходился единственным сыном Мауна-Лоа и представлял собой уступ на его склоне. По древней легенде, бессмертный Мауна-Лоа приходился отцом всем существующим на Гавайских островах вулканам – детям, отправившимся на поиски счастья, а Килауэа пожелал остаться с отцом до конца времён. Сейчас они действовали сообща. Слившиеся «дымокуры» имели форму опрокинутого щита, образованного из волн застывших слоёв чёрной лавы. Широкие края трещин, расколовших опрокинутый волнообразный щит, покрывали снежно-белые дымящиеся налёты гипса. Вокруг некоторых кривых шрамов, бороздящих такую необычную поверхность вулкана, возвышались бесформенные фигуры; вытянутые и подкошенные уродцы состояли из наплывов и комков застывшей лавы, когда-то выдавленной из трещин. Из отверстий в вершинах этих причудливых «мундштуков» вырывались струи пара. Оставшись позади, Мауна-Лоа напоминал разъевшегося вросшего в землю гигантского ежа, на выпуклой спине которого клубились белым паром кривые иголки.

Внизу моросил дождь – дно и края впадины окутались облаками тёплого пара.

– Ва-ау! – алые губы Джулис вытянулись, как бутон розы. Девушка обняла меня, с открытым ртом наблюдавшего рядом. Завораживающим видом из иллюминатора смыло утомление перелётом у нас обоих.

Тёмный, казалось, бесконечно продолжающийся пологий склон Мауна-Лоа покрыло множество раскалённых капель. Через образовавшиеся от газа и чудовищной вибрации отверстия выбрасывались мощные красные потоки. Из окна самолёта виднелись языки лавы, со скоростью железнодорожного экспресса проходящие по суше огромные расстояния. Достигшие кипящего моря, они медленно застывали навеки, расширяя острова.

– Столько лавы! – отойдя от окна, Джуниор разминал пальцами виски. – Эта гора, считая от самого океанского дна, повыше Эвереста!

Напряжение перелёта через несколько часовых поясов всё-таки напомнило о себе.

– В некоторых местах «Островов мечты» лучше не появляться. Лейджелил предупредит вас. Он занятой человек, но дождитесь его обязательно, не ищите приключений!

– Что? А-а, – я отвлёкся, изумлённый. – Подождём, прогуляемся. В банках меняют русские деньги?

– Русские – нет, но я по знакомству смогу разменять вам сколько-то.

Вынырнув из лёгкой пастилы облаков, самолёт снижался медленно и плавно, райская голубая лагуна манила завораживающе, словно топазовые глаза Джулис, и ласкала взгляд сочными красками.

Самолёт вновь набрал приличную высоту. С высоты полторы тысячи километров сквозь лоскуты облаков остров Оаху представлялся необитаемым. Тёмная извилистая линия горного хребта Коолау точно ленивой змеёй протянулась по зелёному морю растительности. В бухте Канеохе, меж двух длинных выступов, вдававшихся далеко в океан, ждали пропуска несколько грузовых судов. Они, как уставшие на жаре черепахи, томились в ожидании отдыха в тени. С громадного, похожего на пустую баржу, по очереди в воздух поднималось множество точек. Вероятно, проводили учебные вылеты на вертолётах. До посадочного полотна аэропорта оставалось минут двадцать, уточнил проводник. Я, не отрываясь, глядел в иллюминатор. Один из испаноговорящих работников заигрывал с Джулис: показывая ей фотографии из своего бумажника, обнимал её одной рукой, но девушка что-то сосредоточенно выписывала в моём наладонном компьютере, почти не отвлекалась.

– Я сделать часы сейчас… время – правильно! – улыбнулась девушка и, отогнав недовольным взглядом навязчивого испанца, снова увлечённо нажимала на клавиши компьютера.

– Да-да… – рассеянно ответил я. – Переодеться надо.

От причала стремительно отделилась группа парусников – пёстрая, как стайка экзотических аквариумных рыбок, – и вскоре яхты вышли из моего поля зрения. Откуда-то из густой кудрявой растительности, окружающей два высоченных горных пика, что облачились в белые шапки, выплыл воздушный шар. Глянцевая шёлковая материя шара, тросами разделённая на дольки мандарина, переливалась на солнце оранжевым огнём.

Мы приближались, и картина острова прояснилась: серые камушки увеличились, превратившись в здания военных объектов базы ВМС Перл-Харбор. Миновав открытую стоянку, ангары военно-воздушных единиц, наш грузовой самолёт шёл на посадку в аэропорт Гонолулу. Впечатление складывалось такое, что люди и здания возникли как молния, напитав влажный жаркий воздух запахами цивилизации. Группа истребителей, беззвучно мелькнув в моих глазах, оставила ровные пористые полосы вспененного воздуха.