Записки начинающего феодала - Сергей Кусков Страница 74

— Ваше высочество! — склонил голову в её сторону дядя, стоящий позади пустующего монаршего стола со свитком пергамента в руке. Сам Карлос с полным кубком сидел в одном из гостевых обитых бархатом кресел. Он мог так сидеть и цедить вино по глотку часами, размышляя о своей нелёгкой участи и о том, что лучше сделать и как это провернуть. Карлос небрежно, словно виделись только утром (они не виделись больше недели) махнул в сторону своего места:

— О, Катрин! Заходи, садись. Пергаменты там.

Она присела в реверансе, прошла, села на место монарха. Начала изучать то, что было разложено в несколько групп разных листов, как скрученных, только из тубуса, так и уже выпрямившихся. Также увидела несколько ленточек — послания через голубей. Но с чего начинать не знала, и честно спросила:

— Может для начала введёте в курс дела устно? Я у себя в затворничестве ничего не знаю.

— Антонио! — произнёс Карлос.

Дядя прошёлся по кабинету и тоже сел, правда чуть в стороне от монарха, чтобы не показаться бестактным.

— Катрин, наше южное чудовище вдруг проснулось и дало о себе знать с самой неприглядной стороны, — многообещающе начал он.

— Это как? — весело нахмурились её брови. Рома смог уделать Карлоса и дядю? Тогда ей точно открыта дорога назад, в Большую Работу. Ибо она единственная напрямую контактировала с этим носителем тайных знаний, и знает его лучше всех в королевстве.

— Я поставил на уши всю свою агентуру в замке, и в графстве. И в соседних регионах тоже. И единственным… Не единственным, — поправился дядя, — но самым важным требованием указал наблюдение за поступками юного графа. Если они заметят хоть какой-то намёк на то, что он придумал какую-либо новинку, работающую на неизвестных принципах, если заметят хоть какую-то идею, идущую вразрез с принятым учением нашей матери-церкви, они сразу должны дать знать.

— И они дали, — догадалась она.

— И да, и нет, — как от зубной боли скривился дядя. — Ещё до отбытия в Аквилею сукин сын приблизил к себе местную травницу, которая, предположительно, пыталась его убить. Кажется сукин сын любит опасных женщин.

— О, это точно, любит! — вырвалось у неё. — И чем опаснее — тем лучше.

Дядя посмотрел на неё с неодобрением. Карлос же вообще её слова проигнорировал, что было на него не похоже.

— Он заставил её сварить некое лекарство, — продолжил дядя. — По её ведьминому семейному рецепту.

— Колдовское? — Катрин иронично скривила губы. Знала реальную цену деревенским ведьмам. Вся сильная кровь давно в жилах крупных владетелей.

— Наши информаторы в один голос написали, что да, — не разделял веселье граф. — Ибо делала она его из плесени, мышиных голов, хвостов ящериц и кожи лягушек. А ещё из дождевых червей и иной гадости, показания разнятся. Всё это сама варила, на виду у всего замка, выжимала и сушила. Это для неё его сиятельство вёз заказанные в Аквилее детали. И не так давно под угрозой меча заставила принять сие лекарство одного из местных крестьян, который был готов преставиться.

— С одной стороны наш граф ничего не сделал сам, — после паузы продолжил он. — Варево варила знахарка, это видели многие люди. С другой — именно он дал ей разрешение работать, чуть ли не заставил варить это зелье. И именно он под угрозой меча заставил крестьянина выпить ту гадость, а после, не смейся, приказал арестовать священника, который запрещал пастве принимать услуги лекарей. Этот фанатик утверждал, что только молитва способна исцелить, ибо лечить нужно душу, а не тело.

— Ну, таких по земле много ходит, — зло усмехнулась Катрин, ибо эти выродки фанатичные уже достали. Даже её, хотя она сидит куда как высоко.

— Вот-вот. Но только наше чудовище догадалась арестовать падре. Падре! Какой-то приграничный граф! — гневно воскликнул дядя Антонио, вскочил и заходил по королевскому кабинету.

— Зависть — плохое чувство, сеньор де Рекс, — произнёс Карлос. — Но я тоже завидую этому сукиному сыну. — А это уже ей. — Боже, как я ему завидую! А значит тем более хочу убить!

— Не нужно спешить, ваше величество. — Дядя успокоился и встал у королевского стола, прислонившись к нему задницей. — Катрин, он приказал арестовать священника, после чего написал официальные претензии в епархию в Овьедо, с требованием выслать их представителей, чтобы «судить сего человече смешанным судом, как вора, покусившегося на его, графское имущество». Это цитата из письма в епархию. «Человече», Катрин! Никакого уважения к сану! Да ладно если бы просто неуважение на пергаменте, но он потребовал от церкви ДЕНЕГ! Как компенсацию за подрывную деятельность их представителя!

Вид у дяди был просто охреневшим. Его, политика с опытом, она никогда не видела с таким выражением лица. Катрин несколько раз хлопнула ресницами, прежде, чем до неё дошёл весь гротеск ситуации, а затем громко, на весь кабинет, расхохоталась.

— В епархиях все злы, не знают, что делать, — продолжал жаловаться дядя. — Точат мечи и копья на Пуэбло, но понимают, что ничего предъявить ему не могут. Да к тому же он, похоже, сам вышел с ними на контакт и предложил сотрудничество как носитель тайных знаний, так что они тем более в раздрае. ЛОЯЛЬНЫЙ к матери-церкви носитель, обращаю внимание. Об этом написало сразу несколько агентов отсюда, из Альмерии.

— Идиот! — констатировала она.

— Не согласен, — пробурчал Карлос. — Он боится. Страх гонит его договариваться. Это не рубака-парень вроде типичного сынка владетеля, лишь бы мечом помахать. Запахло жареным — и он уже руки кверху.

— Это признак мудрости, — не согласилась она. — Зачем глупое противостояние с более сильным, когда есть что предложить на обмен?

— Согласен. Ибо руки кверху он поднимет на СВОИХ условиях! — добавил дядя. — А мы свою возможность договориться с ним профукали, даже не попытавшись его прощупать, решив, что он весь в отца, из глупой гордыни будет ставить неприемлемые условия. — Дядя ТАК взглянул на короля, что тот не выдержал и уткнулся в кубок. Лишь буркнул в ответ:

— Теперь поздно что-либо менять.

— Никогда ничего не поздно, — покачал головой граф де Рекс. Именно поэтому ты здесь, девочка. — Перевёл внимательный взгляд на неё.

— Так что там со священником? Арестованным? — Катрин захотелось узнать концовку, а как она поняла, там случилось что-то ещё важное, что присутствующие знают, но не придали значения, что не знает она. — Теперь у нас будет цирк и клоунада в Аквилее, когда в Королевском Суде сойдутся Пуэбло и Южная Епархия? Или они будут судиться здесь, в Альмерии? И кто войдёт в состав суда от церкви?

— Суда не будет, — снова грубо буркнул Карлос. — Я бы и сам был не прочь посмотреть на такое, но нет. Тот арестованный умер.

— От заражения крови, — усмехнулся дядя. — Порезы на лице загноились и он того… Агенты пишут, страшное было зрелище. Обычные порезы! А ирония, девочка, в том, что ему не дали лекаря чтобы их обработать. Либо он сам гнал лекарей от себя — отсюда, из Альмерии, не ясно. Но падре совершенно точно призывал лечиться молитвой, а не лекарствами, и именно так и лечился. И господь не дал ему исцеления. Вот такая штука.