Странник - Питер Ньюман Страница 7

Несколько дней проходят в непривычном спокойствии. Мир снаружи жесток, но в мирке дома Мелкой царит видимость душевного покоя.

Свет солнц просачивается сквозь трещины в дверном проеме, окрашивая пыль в красный. Крошечные пальчики тянутся к переливающейся грязи. С тем же успехом они могут тянуться к самим звездам.

Странник методично подметает пол. Его плечи низко опущены, лишенные привычного напряжения.

Коза неспешно жует, из ее пасти свисает потрепанный матерчатый палец. Она не сводит черных глаз с беспомощно лежащей на столе второй перчатки.

Эти тихие занятия сопровождаются рассказом женщины. Обычно Мелкая не из болтливых, но, после того, как новые гости расположились у нее дома, она просто не в силах остановиться. Она делится своими наблюдениями по поводу работников с Блажи Кендалла, с кем из них стоит быть настороже, кого избегать, и о немногих, кто к таким не относится. Рассказывает о своей работе хирургом, о том, как часто работники получают травмы. Те, кто в состоянии заплатить за лечение, рассчитываются едой или полезными вещами, остальных она не принимает. Мелкая поясняет, что благотворительность в ее обыкновение не входит.

Она делает паузу, но бродяга не попадается на приманку, его метла не сбивается с ритма.

Наконец она рассказывает свою собственную историю о том, как ее растил дедушка, как учил выживать. Как он обучил ее ремеслу, чтобы зарабатывать на жизнь, и передал пистолет, чтобы ее защищать. Она вспоминает, почему никогда о нем не говорит, и слезы, которые, как казалось, остались в далеком прошлом, вновь катятся по ее щекам. Она быстро отходит за тент, голос дедушки оживает в ее мыслях:

– Слезы до добра не доведут, Мелкая. Слезы убьют тебя.

Снаступлением темноты Вентрис уволакивает свое изрезанное тело и хромую ногу за дверь.

– Еще раз шпашибо, нежнакомец, – произносит он, в его улыбке больше дыр, чем зубов. Он быстро подмигивает малышу, спящему на руках у Странника. Улыбка немного ширится.

После того как старик уходит, бродяга упирается взглядом в дверь. На его плечи снова наползает напряжение.

За господство во владениях Надсмотрщицы соперничают вонь фекалий и сладковатый аромат разложения, каждый запах стремится сохранить свою самобытность. Некогда ее обиталище называлось бы офисом, но сейчас его стены дышат, они такие же полукровки, как их новая хозяйка.

На спине у Надсмотрщицы растут недоразвитые крылышки, крохотные отростки выглядят насмешкой над ее похожим на луковицу телом. Единственное их применение – демонстрировать ее настроение тем, кто ей служит. И в эту ночь крылышки приятно жужжат.

– Мне сказали, у тебя для меня что-то есть. Мне сказали, что это меня обрадует.

Человек напротив нее покорно кивает. Скоро он перестанет быть работоспособным, и тогда она заберет его с полей и отдаст на съедение своим детям.

– Достаточно ли это меня обрадует, чтобы возместить то, что ты украл?

Он снова кивает, на этот раз от страха. Движение сопровождается бессмысленными извинениями.

– Вы, рабочие, все как один, думаете только о себе. Вы думаете, что пропажа одного фрукта останется незамеченной. Чего вы не понимаете, так это того, что у меня есть план, который нужно выполнять. Рухнувшему Дворцу что-то нужно, Новому Горизонту что-то нужно, Вердигрису что-то нужно, всем им. Даже кочевники Первого время от времени ко мне приходят. Каждая мелочь учтена, затраты и доходы от каждого действия оценены. И я собираюсь пересмотреть твою ценность. Я очень надеюсь, что она окажется выше ущерба, который ты мне нанес. Теперь можешь говорить.

Старик рассказывает все. Когда он заканчивает, довольное жужжание крылышек становится громче.

– Ты вернешься туда и проследишь за моим трофеем, пока я не буду готова его забрать. Когда он окажется в моих руках, я буду считать твой долг оплаченным. Могу даже рассмотреть изменение твоего положения.

Он низко кланяется, преодолевая боль.

– Да, – продолжает она. – Полагаю, для тебя найдется место в услужении тем, кто мне так дорог.

Он благодарит ее и ухрамывает прочь.

Когда его запах развеивается, Надсмотрщица прокалывает один из своих человеческих пальцев об жесткий волос на ноге. Мухи приостанавливают пиршество, привлеченные знакомым ритуалом. Демоница шепчет послание в жидкий кристалл и ждет.

Для вызова служащих ей людей используются более мирские способы, а чтобы подтолкнуть работников к действию, хватит и обычных денег. Они привыкли нищенствовать, так что жалкие крохи, что она им предлагает, приводят к потрясающему результату. Они уходят все как один, объединенные голодом и предвкушением.

Как только все удаляются, муха садится ей на палец и начинает жадно пить, впитывая новости, что принесут Надсмотрщице состояние.

Она удобно усаживается, пока посланница мчится своей дорогой. Конечности, юбкой опоясывающие Надсмотрщицу, подрагивают в предвкушении – с благосклонностью Узурпатора приходит надежда обрести завершенность.

Она не слышит тихого шепота, доносящегося из-за дверей, и не видит, как располовиненная муха падает, оставляя послание растекаться кровавым пятном на полу.

Дверь неспешно распахивается, привлекая ее внимание.

Странник заходит, выставив вперед тихо гудящий меч.

Между ним и демоницей жужжат от мучений крылатые насекомые, они бьются о мебель и друг о друга, не в силах спастись от вибрирующей в них крови.

Звук нарастает, сотрясая череп Надсмотрщицы. Она вскакивает, вытягивая тело в полный рост, отбрасывая назад кошмарную тень.

В ответ Странник поднимает клинок. Оружие расправляет крылья у основания.

Глаз открывается.

Зарождаются два сердца звуковых штормов: шелест демонских крыльев и умирающих насекомых бьется с выкованной сталью песней.