Живые тени ваянг - Стеллa Странник

Ноябрь 2013 года.

Катя не знала о том, что в один прекрасный день водоворот событий закрутит ее в глубокую воронку, да так, что придется «развязывать узлы» трехсотлетней давности. И не где-нибудь, а именно — «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве».

А пока…

Она медленно поднималась по трапу самолета, лихорадочно «прокручивая» последние, не самые радостные события. Тяжелым вопросительным знаком висел в голове вопрос: почему именно Стаса отправляют на стажировку в Лондон? И почему именно сейчас, когда их отношения только-только начинают вступать в ту самую стадию?..

— Простите, вы летите в Амстердам или уже передумали? — интеллигентный старичок невысокого роста в добротном плаще и немного «пижонской» кепке тронул ее за плечо.

— Да-да… конечно… — девушка только сейчас заметила, что остановилась со своими раздумьями посреди трапа.

Она прошла в салон и легко нашла свое место — оно было почти рядом со входом, к тому же — у иллюминатора. «Ну вот, буду любоваться амстердамскими ночными огнями…» — наконец-то появилась в голове и приятная мысль.

Захватывающее зрелище — наблюдать свысока, как внизу простирается море огней — красных, зеленых и синих, ярких, как будто набухших от избытка энергии, и малюсеньких, робких и слабеньких. Последние — «малыши», словно не определились еще в этой суматошной жизни, и потому не обрели устойчивость. Они постоянно мигают, и никогда не знаешь, загорятся ли вновь, если погаснут. А некоторые огоньки взрываются фейерверком и разбрызгиваются по темному небу. Это их «звездный час», потому что уже после этого они никогда не вспыхнут…

Старичок, ну надо же, оказался соседом. Он бережно поднял на полку свой толстенный кожаный портфель и посмотрел на спутницу:

— Помочь?

Небольшая рыжая сумка, сползшая с плеча на колени, была почти невесомой, ее хозяйка не любила таскать тяжелые вещи:

— Нет-нет, спасибо…

И бросила сумку на пол.

— Туристка? — старичок явно не давал сосредоточиться на мыслях, которые сверлили ее мозги.

— Нет, в командировку…

— Вижу, впервые… А я бываю здесь часто. И каждый раз нахожу в этом городе что-то новое… Так трудно его познать за один раз… Удивительное место… Магическое… Да-с… А какие люди прославили его! Декарт, Спиноза, Эразм Роттердамский… Советую обязательно сходить в музеи Рембрандта и Ван Гога. А какой чудный здесь Королевский оркестр! И — балет, балет! Нидерландский балет — один из лучших в Европе! А опера? О, вам повезло! Сейчас здесь на гастролях немецкий театр…

Расслабившись, Катя почувствовала усталость, затягивающую в тяжелый панцирь. Так хотелось тишины, но старичок не останавливался. Он ощущал себя как на трибуне, где начал пусть и интересную, но очень длинную лекцию. И тогда Катя решила отделаться от навязчивого собеседника самым простым способом: она закрыла глаза, загораживаясь от него ресницами, как портьерой.

Перед глазами исчезли предметы, которые она наблюдала до этого: гладкую лысину на макушке сидящего впереди мужчины, кармашек с глянцевыми журналами под столиком, и главное — иллюминатор, манивший всего несколько секунд назад… А потом Катя начала падать в темноту как в бездонную пропасть. Кромешный мрак оглушил ее полной тишиной, как будто кто-то накинул ей на голову плотное черное покрывало. Но вот тишину прорезали нежные звуки колокольчиков, мелодично зазвеневших на разные голоса. Их переливы так напоминали «музыку ветра», что висит перед входом в Катин офис…

Мелодия заструилась, как легкие волны шелка, недавно привезенного ей из Китая. Но вот рядом с нежной тканью стремительно развернулся отрез из мягкой черной кожи — вступили в игру легкие ударники, разноголосые барабаны и барабанчики. А это — плотный гипюр, затянувший в тесный корсет, да так, что стеснило в груди: наполняя пространство щемящими звуками, начала свою партию старинная флейта.

Кате показалось, что накинутое на нее черное покрывало стало превращаться в бархатный театральный занавес, и прямо на нем началось странное представление. Первой вышла ярко-красная маска со зловеще ощерившейся пастью полузверя-получеловека. И трудно было определить, кто это: лев, тигр или… корова. На плечах маски развевался светлый плащ, а из-под него выглядывали окрашенные в золото крылья и длинный хвост, увешенный маленькими колокольчиками.

На второй, уже зеленой, маске, огромная щель вместо рта зияла пустотой, и только длинные клыки светились матовым оттенком. Крючкообразный нос был под стать огромным круглым глазам, выпученным не то от боли, не то — от страха. Такие же «горящие» глаза стреляли электрическими импульсами с третьей маски. Видимо, чтобы не сразить всех наповал, глазницы были чуть прикрыты длинными растрепанными волосами, похожими на застарелую мочалку. Рот этого чудища был набит желтыми, видимо, гнилыми, зубами. А под маской висели две огромные женские груди. Как два безжизненных мешка, они синхронно двигались по занавесу вслед за «мочалкой».

Но самой удивительной была маска с зеленым, вытянутым до устрашающих размеров, птичьим клювом, из которого торчал узкий змеиный язычок. Из-под ярко-зеленого птичьего оперения смотрели на Катю… совершенно «человеческие» глаза-молнии.

Маски медленно проплыли перед занавесом, демонстрируя себя во всей красе, а потом уступили место своим теням, но с очертаниями всего туловища. Тени монстров, как заведенные, размахивали руками и дрыгали ногами, набрасывались друг на друга, пытаясь уложить соперника в потасовке. Никто из них не хотел сдаваться. Но вот, наконец, тень первой маски, той, что с золотыми крыльями, вонзила свой кинжал в одну из грудей «мочалки». Тень демоницы, слабея от полученной раны, схватилась за рукоятку кинжала и качнулась в сторону.