Черный меч царя Кощея - Андрей Белянин Страница 68

— Пойдём-ка, напарник, пора тут кое-кому предъявить ордер на арест.

Серый волк послушно толкнул чугунную дверь лапой и вопросительно обернулся ко мне:

— Заперта надёжно.

— Ещё в школе нас учили, что от больших морозов чугун может просто лопаться. Демонстрирую.

Я навёл посох в середину двери, сжал, как учил Дед Мороз, и в мгновение ока та превратилась из чёрной в бледно-серую с морозными узорами.

— Не лопнула, — глянув мне через плечо, констатировал Митя.

— А так? — Я ткнул дверь посохом, и та рассыпалась на мелкие осколки, как резная хрустальная ваза. — Впечатляет?

— Не то слово, — завистливо замотал хвостом наш младший сотрудник. — Как мне Бабуленька-ягуленька человеческий облик вернёт, тады хоть дадите стрельнуть?

— Дам, — пообещал я, поскольку планировалось это в самом необозримом будущем.

По крайней мере, вряд ли раньше, чем мы вернёмся в Лукошкино. Яга же говорила, что у неё здесь волшебной силы нет, колдовать не может, а значит, и расколдовывать тоже. А то знаю я нашего Митю, ему только дай в руки оружие точечной заморозки, он такого наворотит — у чертей в аду хвосты к задницам примёрзнут...

— Тебе придётся подождать нас здесь. — Я похлопал печку, погладил её по боку и поправил заслонку. — Думаю, мы ненадолго. Пара часов, туда и обратно.

— Никита Иванович, вы с кем сейчас разговаривали? — первым сунувшись в дверной проём, хихикнул серый волк. — Это ж печь, её из кирпичей складывают, глиной мажут, известью красят, она существо как есть неодушевлённое!

— Сам ты... — вяло огрызнулся я и ещё раз погладил Емелину печь. — Не слушай его, милая, это он по глупости, не со зла...

Серый волк покрутил лапой у виска, но в диспут не полез, видел, что у меня посох. Я последовал за ним, перешагнув через гору начинающих оттаивать чугунных осколков. Впереди ждал чёрный коридор, ступени уводили куда-то вверх, в опасную неизвестность.

Ни факелов, ни свечей, ни окон не было, но в данном случае мы могли положиться на звериную способность Мити видеть в темноте и его неподражаемый волчий нос. То есть не сказать, чтоб он им так уж активно пользовался, но я просто знаю, что у волков тонкий нюх порой заменяет все остальные органы восприятия мира. Значит, справимся.

Однако через пять — десять минут я признал, что идти в полной темноте всё-таки страшновато...

— Мить, тебе всё видно?

— Так точно, Никита Иванович.

— А ты ещё принюхиваться не забывай, мало ли чего...

— Да нюхаю я, нюхаю! Вот тока аромат от пирожков из карманов ваших все иные запахи отбивает. Чё ж вы их так мало взяли-то? Али в пути поскупердяйничали да остальные сорок штук сами на пеньке съели?

— Митя, не беси!

— Стараюсь...

Некоторое время мы шли молча. Потом я обратил внимание, что к привычной уже духоте и спёртому воздуху примешиваются какие-то новые запахи, пахло фиалками или ещё чем-то подобным.

Цветочный аромат то ускользал, то появлялся, пока ступени не вывели нас к неплотно закрытым дверям. Оттуда пробивалась оранжевая полоска света и слышались голоса.

Первый я узнал сразу. Второй чуть позже. Попались...

— Чё делать-то, чё делать-то теперича будем? Спаси, сохрани, Матерь Божья, царица Небесная, благословенно чрево твоё, аки... тьфу! Да ить, ежели милиция сюда ворвётся, мы все в кандалах по этапу в Сибирь пойдём, лес валить, с белками из-за шишек цапаться, медведям в берлоге подушки взбивать!

— Да помолчите вы уже...

— А с какого-то рожна?! Я и в Лукошкине отродясь не молчал, и здесь не буду! Позабыл мя твой господин, наш хозяин, мать его за ногу да в варенье, фон Трахен...

— Дракхен!

— Да не одно ли мочало? Как ни жуй, а вкуснее не становится, — окончательно взвинтился перепуганный дьяк, меряя комнату шагами.

Сидящая в углу у камина на расписной лавочке, отмытая после сования личиком в печь Василиса Премудрая чистила ногти маленьким ножичком. В отличие от гражданина Груздева, вечного перебежчика, она всё так же носила русское платье. За моей спиной, где-то на уровне подмышки, раздалось сдержанное рычание...

— Никита Иванович, а я не сказал вам, что энта стерва пухлая на самом деле Змея Горыныча наипервейшая шпионка будет?

— Митя, я в курсе. Ты сам когда узнал?

— Да уж услышал их разговор, когда по коридорам с высунутым языком бегал. Ох щас я её...

— Нет.

— Дозвольте хотя бы...

— Не дозволю.

— Один раз?

— Ни разу.

— Ну хоть чуть-чуть за задницу её тяпну и сразу назад...

— Младший сотрудник Лобов, — официальным тоном прошипел я, — приказываю прекратить интимные фантазии, затаиться и слушать! Сейчас для нас самое главное узнать, где находятся пленницы и куда исчез фон Дракхен!

— Нешто он так уж и исчез? — не поверил серый волк, но поубавил тон. — Сидит, поди, у себя в тронном зале, коньяк жрёт да нас дожидается.

— Непохоже. Будь он дома, мы бы так легко сюда не попали, да и дьяк слишком нервничает...

Нашего мятежного буревестника лукошкинского разлива действительно неслабо колбасило, и значить это могло только одно — Груздев лихорадочно ищет пути отступления.

Разумеется, он пять тысяч раз подлец и приспособленец, но обладает редким даром держать нос по ветру, вовремя перебегая на нужную сторону. Вот и сейчас, когда раздражённая его паникёрством толстая бесовка встала и вышла, дьяк Филька во весь голос, не скрываясь, орал ей вслед:

— А я, промежду прочим, законопослушный гражданин и есть! Ещё и верноподданный в придачу! Вот ужо узнает царь-батюшка про шалости ваши, поймёт, кто его в ловушку подлую приманил, тогда-то всем короткий разговор будет! Горох-то у нас на справедливый суд ох как крут! Записать бы, не забыть. Прочту потом надёже-государю. Уж больно складно получилось, ась?

— Руки вверх, — вежливо попросил я, входя в комнату. — Не шевелиться. У меня бешеный волк на боевом взводе, замучаетесь уколы в пупок делать.

Не знаю, чего именно из вышеперечисленного испугался тощий дьяк, но он, не оборачиваясь, подогнул колени и попытался уйти в обморок.

— Митя, освежи задержанного.

Волк послушно облизал небритую физиономию Филимона Митрофановича, и тот резво пришёл в себя, отплёвываясь и вытираясь рукавами.

— Гражданин Груздев, вы задержаны за государственную измену.

— Фигушки, — ни капли не испугавшись, объявил дьяк. — Энто не измена была, а втирание в доверие. Шпион я. Во! То исть храбрый разведчик на задании в тылу врага!

— Ну врёте же...

— А ты докажи!