Ловцы душ - Яцек Пекара Страница 68

Меня мало кто полагает человеком беспечным, да и молодым меня назвать трудно, хотя человеку в возрасте легата Вероны сие было простительно. Но я слушал его слова со все большим беспокойством, поскольку мне казалось, что понимаю, к чему ведет свою мысль брат-ворон, – и направление это, милые мои, мне совершенно не нравилось. Глянув на императора, я приметил, что он поглядывает на Верону довольно хмуро. Видно, Светлейший Государь тоже начал понимать, что к поражению на поле битвы могут добавиться и другие проблемы. Интересно было одно лишь: понимал ли, насколько серьезными те проблемы могут оказаться?

– Просветите же нас, что вы имеете в виду, – проворчал император.

– Я говорю о заговоре. – Легат горящим взором повел по собравшимся, и не было человека, который желал бы скрестить с ним взгляд. – О заговоре ведьм, еретиков, чернокнижников и демонов! Говорю о шабашах, черных мессах и колдовстве! Об ужаснейшем колдовстве, что было устроено под вашим боком, ваше величество!

Кровь прилила к его лицу, и потому Верона выглядел сейчас как старый разозленный индюк. Интересно, что, пожалуй, лишь я отмечал весь комизм сцены. При всей ее серьезности, конечно же. Несколько дворян поспешно перекрестились, а тот, что стоял передо мной, сложил пальцы в знак, отгоняющий зло.

– Это серьезное обвинение, – сказал наконец император. – И я верю, что вы не бросаете слов на ветер, отче. Где же доказательства?

– О-о, доказательства мы найдем! – пылко пообещал императорский исповедник, которому, как видно, не хотелось оставаться в тени славного брата.

– Найдем, – согласился и легат. – И доказательства эти нам наверняка отыщет человек, умения которого и подготовка позволяют это лучше всего, – пояснил Верона, а я замер. – Мастер Мордимер Маддердин, инквизитор, – закончил он, как я и опасался. – Человек столь умелый в сем искусстве, что сам епископ Хез-хезрона сделал его своим капитаном и представителем.

В императорской палатке установилась тишина. Все, как видно, ждали, что скажет ваш нижайший слуга. И не стану утверждать, будто мне это понравилось.

– Помолимся, – сказал я, встав на колени и склонившись к самой земле. – Позволим Господу говорить нашим смиренным сердцам. Где же нам искать защиты, как не у Бога? Покоримся ему и уверуем, ибо Господь – мудрость наша и нас просветит. И что же еще, как не искренняя молитва славнейших рыцарей, сможет понравиться Господу?

С удовлетворением я заметил, что несколько человек из присутствующих рухнули на колени. Каппенбург и Таубер – тоже. Савиньон щербато ощерился ко мне, после чего сделал, что и они. Да и сам император по минуте раздумий склонил голову.

– Ни к чему молитвы, – легат Верона ступил вперед, – когда сатанинская мощь готова ударить! Когда колдуны и колдуньи отправляют свои проклятые ритуалы, когда невиновные – во власти Зверя! Не молиться нам нужно, но расследовать, инквизитор! Разве не для того существует Святой Официум, чтобы выпалывать всякий росток ереси?

Но я знал, что должен удержать людей подле себя. По крайней мере, в этот миг.

– Молитва никогда не лишняя! – грянул я в полный голос. – Помолимся!

И мы проговорили «Отче наш», «Верую» и «Плач об Иерусалиме». Столько вот я получил времени, одновременно моля Господа, чтобы направил меня и вразумил, что делать дальше. Молитвы я проговаривал не торопясь, с чувством, но, увы, не мог тянуть их бесконечно!

– Светлейший Государь, ваши милости, – проговорил я в установившейся тишине. – Уважаемый легат Верона, подозревая нападение сил тьмы на благочестивые отряды императорской армии, воззвал к помощи Святого Официума. И тот, в моем недостойном лице, попытается помочь вам в сем деле. Потому, с позволения Светлейшего Государя, я начну приуготовления, но прежде всего пошлю гонцов в Хез-хезрон, чтобы как можно быстрее появились здесь опытные в своем искусстве следователи и теологи.

«И тогда, возможно, сумею отсюда как можно быстрее уехать», – добавил я мысленно.

– Мы согласны, – сказал по раздумье император. – И верим, что следствие Святого Официума отвернет подозрение от наших подданных.

– Милостивый… – начал легат, но император глянул на него и поднял руку.

– Я еще не закончил, – промолвил твердо. – И скажи-ка мне, отче, где сказано, что можно перебивать императора?

– Но…

– В Риме?

Легат Верона уже понимал, что этой баталии не выиграет. Глубоко поклонился:

– Прошу простить мою поспешность, Светлейший Государь. Нижайше молю о снисхождении, но поймите, что я руководствуюсь лишь заботой о нашей святой вере и необоримой жаждой послужить вашему величеству.

– Прощаю, – спокойно сказал властитель. – Начните расследование как можно быстрее, капитан, – обратился он ко мне, не обращая внимания на легата. Когда тот выпрямлялся, я заметил в его глазах чистую ненависть.

– Светлейший Государь, закон говорит, что в вашем присутствии допросам можно подвергнуть только по вашему милостивому повелению. Желаете ли вы дать мне таковое?

«Ради Господа Живого! Во имя гвоздей и терний! Не позволь мне этого!» – молил я мысленно.

Потому как квалифицированный допрос означал применение пытки. Не сомневаюсь, что братья Верона постарались бы дать себе или своим представителям такое право во время проведения следствия. А тогда все могло случиться. В конце концов, я же сам некогда сказал: «Если допрашивающий захочет, допрашиваемый признается даже в том, что он зеленый осел в розовую крапинку».

– Ведите следствие с полной кротостью, мастер Маддердин, – ответил Светлейший Государь. – Поскольку это дурно, если боль и страх не дадут раскрыться истине.

Я бы вздохнул с облегчением, если бы мог позволить себе это. А поскольку – не мог, лишь склонился в глубоком поклоне. Искреннем поклоне. Император все сильнее мне нравился.

– Будет согласно воле Вашего Величества, выполнять же я ее стану так, что слова ваши будут для меня законом.

Не думаю, чтобы братья Верона не поняли, о чем идет речь. А шла она, ни более ни менее, о том, что им теперь будет сложнее раздувать ураган. И мне не было нужды глядеть в глаза легата, чтобы знать – в них горит ненависть. На сей раз – направленная на вашего нижайшего слугу.

Жаль, что я не мог рассмеяться. А ведь недавно я сам себе говорил, что легата следует остерегаться. Глупец ты Мордимер, глупец! Не прислушался к собственным предупреждениям.

– Капитан Маддердин покрыл себя славой, защищая нас и спасая нашу жизнь, – сказал император неожиданно для меня да и, пожалуй, для всех собравшихся. – Потому, памятуя о его заслугах на поле битвы, в должное время мы отдадим распоряжение о том, чтобы предоставить ему соответствующее его положению имение, коим он станет владеть в нашей державе.

В шатре снова воцарилась тишина. Тишина, от которой даже в ушах зазвенело. Я никогда не слышал (как, пожалуй, и никто из остальных), чтобы инквизитор был настолько высоко отмечен самим владыкой. Даже если этот инквизитор временно выполнял функции капитана епископской гвардии. И мне показалось, что в этих словах скрывалась информация и для легата, и исповедника. Глаза Лодовико Вероны были прикрыты. А вот открой он их – мог бы, наверное, зажечь и кучку влажного мха.