Испытание временем - Виталий Храмов Страница 66

Я помню всё – и всё забыл, Каким я стал, каким я был. Я проходил сквозь эти стены. Я не хочу смотреть назад, Где пламенеющий закат Тебе и мне вскрывает вены. Я не ищу в толпе уж взгляд. Мимо нас, мимо нас – пьяное солнце. Оно уйдёт и больше не вернётся. Ну что же ты молчишь, не открывая глаз? Мимо нас, мимо нас люди и птицы. Они летят, чтоб всё-таки разбиться. Убей меня сейчас, но не потом. Сейчас… Я помню всё – и всё забыл, Каким я стал, каким я был. Так мало слов, так много пены…

А что было после второго стакана, я не помню. Надеюсь, просто срубился. Без раскрытия «легенды».

* * *

Как же это достало! Кино такое было – «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я – чужой среди всех. Нет своих. От слова вообще. Нет. Как там было у Стругацких: «У каждой Силы должен быть Хозяин?» Одним своим появлением здесь я стал «фактором силы». И сразу нашёлся «хозяин». И все эти «игры» со мной, как с шахматной фигурой! Как же обрыдло! Гадай – кто из окружающих тебя «засланный казачок»? Кто из них за тобой «приглядывает» явно, кто скрытно. Кто из них «агент влияния»? На какие действия они меня подталкивают? К каким выводам подводят? Что они из меня «лепят»?

Может, кому-то эти детективные остросюжетные перипетии и по кайфу, но я простой человек. Нет мне в этом ни удовольствия, ни интереса. Только отвращение. Умом понимаю – это так и должно быть. Это правильно. И это самый мягкий и «любящий» вариант. Наименее «ломающий» меня. Но мерзко! Понимаю – необходимость, но ненавижу! Не тех, кто эти «игры» ведёт. Они делают своё дело. Грамотно делают работу. Ненавижу того, кто меня этой «пешкой» сделал.

Поэтому сбежал. От роли Кузьмина-Медведя сбежал. От участи и ответственности «Железного Человека» сбежал. В штрафниках хотел спрятаться. В смертниках. Смерти ищу! Или затеряться среди миллионов пехотных Иванов.

И тут появляется старшина. Которому шкура старшины так же тесна, как и мне – шкура штрафника. И это бросается в глаза. Кто ты, старшина? НКВД? ГРУ? ЦРУ? МИ-6? Немцы? Почему ничего не делаешь? Не вербуешь, не «спасаешь» от неминуемой смерти? Чтобы обязан был тебе? Просто «созерцаешь»? В чём твоя «игра»? Какую роль ты отыгрываешь?

Голова и так раскалывалась от самогона, что пили вчера, так ещё и упорно в неё лезли подобные вот вопросы. Нет, блин, не рожден я для подобных «игр». Моя стихия – шутер от первого лица. У меня и «чит» для этого есть – «слоу-мо». А приходится участвовать в этих «пасьянсах». И посоветоваться не с кем. Нет у меня настолько близкого человека. Только призрак. И тот меня покинул. Да и был он тот ещё «друг»! Конвоиром он мне был. Друг!

Сталин, Берия? И им я до конца не доверяю. Тем более Кельшу. Все они – честные, достойные мужи. Но они «при престоле». И «играют» меня, исходя из интересов «общего блага». Если трудовому народу нужна будет моя смерть в извращённой форме – глазом не моргнут. Потом нажрутся водяры. Выть будут. Но они на службе интересов общества. Они уже не люди. Функционеры. Отличные «проводники» воли народа. И воли партии. Как им доверять?

Соратники мои? Кто? Кадет, Прохор и остальные? Они больше «питомцы». О них самих надо заботиться, самим сопли подтирать и жизни учить. Даже прошаренного Брасеня.

Жена, новая, местная? Человек, приставленный ко мне Берией? Пусть полюбившая меня, честная, порядочная, красивая, умная, но!.. Она – человек этой эпохи. Она даже не поймёт меня.

Один я. Один.

– Знаешь, как переводится слово «монарх»? – вдруг спросил меня старшина.

И хотя я не открывал глаз, делая вид, что сплю, он спросил. Меня – никого больше не было в избе. Я лежал. Старшина что-то сосредоточенно строгал моим ножом.

– Как? – равнодушно спросил я. Но насторожился. Само это слово, само понятие под запретом. К чему ты это?

– «Моно» – один, «ар» – огонь, разум, «х» – хранить. В данном случае – «высший по силе разум». Умнейший. Потому всегда один.

Если бы я не лежал – упал бы! Как? Твою мать, как?

Я вскочил, уставился в спину уходящего старшины. К столу была приставлена АВС, на столе лежала разгрузка с магазинами к винтовке в карманах, мой нож и фигурка деревянного медведя, что в задумчивости сидел на задних лапах в позе лотоса.

Больше старшину никто не видел – его перевели в другое подразделение. В какое – «не положено». Война, секретность.

А нас пополнили новыми провинившимися смертниками – и в бой. На передовую. Которая всё плотнее обжимала город на великой реке Волга, носивший имя Сталина.