Безумный Макс. Поручик Империи - Михаил Ланцов Страница 65

От такой новости поручик мысленно выругался. Грязно. Становиться «Корейкой», как он мысленно себя окрестил, он совсем не желал. Но обошлось. Согласно зачитанной «бумажке» Максим наделялся усеченной фамилией «Меншиков», за ним признавалось право потомственного дворянства, но без титулов. Разве что герб пожаловали, но тоже усеченный – в виде кусочка оригинального княжеского варианта – восставший красный лев на серебряном поле. Этот образ как нельзя лучше подходил под характер парня.

Однако без острых нюансов не обошлось.

Отчество поручику поменяли, назвав Ивановичем. По нормам усыновление это было совсем необязательно. Особенно при сознательном возрасте человека, принимаемого в семью. Поэтому для всех окружающих данный «акт усыновления» выглядел более чем забавно. С одной стороны, сыну передавалась лишь часть фамилии и герба. Так обычно поступали с бастардами. С другой стороны, немалое внешнее сходство, только закреплявшее дурные мысли. С третьей – возраст. Максиму по документам усыновления поставили день рождения 12 августа 1889 года с именинами в честь Максима Грека. То есть Ивану Николаевичу в момент рождения парня было двадцать четыре года. Лихой гусар Сумского полка ^[43], гуляка и мот вполне мог заделать ребеночка на стороне.

Так что формат усыновления был весьма и весьма любопытен и отчаянно напоминал неловкую попытку узаконить собственного ребенка, нагулянного на стороне. А значит, пойдут слухи и Максима Ивановича за глаза повсеместно будут считать бастардом, гадая, кто его мама.

Конечно, по законам Российской Империи на усыновление требовалось и согласие Максима. Но если уж «бумажку» подписал сам Государь, то это было совершенно лишним. Видимо, Иван Николаевич нашел подход к Императору и убедил его в том, что он его незаконнорожденный сын. Иначе вряд ли бы удалось провернуть дело именно в таком формате.

Дальше оказалось еще интереснее.

Было оглашено, что после демонстрации высочайшего уровня выучки в боевой обстановке и выборочной проверки знаний Максиму Ивановичу Меншикову было велено подтвердить выпуск по высшему разряду из Николаевского военного училища ^[44].

«А вот это подарок так подарок!» – подумал парень, прямо посветлев лицом.

В сочетании с очень своевременным усыновлением это решало все проблемы легализации. Он теперь был не хрен с горы, а вполне определенный крендель.

Сама по себе вот такая выдача «корочек» – явление экстраординарное. Так не поступали. Однако если этого не сделать, то возникнет масса неудобных вопросов. Например, о том, какого лешего этот дивный мальчик бегал в форме поручика. Тут либо под трибунал его вести, либо «восстанавливать» корочки, подтверждая уровень образования. Максим был хоть и искренне обрадован, но не сильно удивлен. Чего-то подобного он и сам ожидал. Да. Смутило вручение корочек именно Николаевского кавалерийского училища. Но, по здравом размышлении, он понял – выбора-то особого и не было. Весь его рейд – хвалебная ода апокрифической кавалерии. То есть с родом войск нет никаких сомнений. А училище? Так и тут никак вариантов. Где еще мог учиться столь эпичный герой? Правильно! Там же, где почти все Романовы обучались. Не выбрать Николаевское кавалерийское училище в данной ситуации означало унизить большую часть мужской половины Августейшей фамилии. Что глупо и недальновидно.

Закончив с формальностями, перешли к самому зрелищному и интригующему этапу – вручению «побрякушек» лично Императором.

Сначала за уничтожение маршевой роты противника ему выдали орден Святой Анны IV степени на заранее изготовленной уставной шашке с «клюквой». То есть Аннинское оружие. Потом навесили Станислава III степени за разгром встречным боем кавалерийского эскадрона и Анну III степени за ликвидацию батареи гаубиц. Да не простые, а с мечами и бантом, что говорило о награждении за непосредственное участие в бою. Ведь простыми «мечами» могли и военных чиновников за дела в тылу порадовать.

Ну и в качестве вишенки на торте Император повесил ему белый крестик ордена Святого Георгия IV степени, поздравив с производством в штабс-капитаны. Этим было отмечено уничтожение штаба корпуса и захват германского корпусного генерала в плен.

И Максим напрягся в предвкушении.

Все дело в том, что лимит наград, полагавшихся ему в рамках традиции Российской Империи, оказался исчерпан. Медальки для солдат и унтеров обер-офицеру давать было нельзя, а для более высоких орденов – чинами не вышел. Оставалось, по сути, только золотое оружие «За храбрость». Но, несмотря на то что оно официально относилось к знакам отличия ордена Святого Георгия, ценилось много ниже любого из орденских крестов. И вручать его в качестве замены собственно ордена было, мягко говоря, странно.

Ситуация усугублялась еще и тем, что даже за первый рейд его не отметили полностью, упустив приличное количество важных эпизодов. И то – все награды кончились. А тут еще и за второй рейд что-то отсыпать нужно.

Но он зря переживал. Всеобщая истерия, созданная вокруг его фигуры, и эпичность подвига заставили презреть многие условности мирного времени. Да и самодержец на то и самодержец, чтобы иметь возможность нарушать правила там и тогда, когда считает нужным. Особенно в такой обстановке.

– За уничтожение двух стратегически важных мостов и воспрепятствование подхода подкреплений к германской армии Максим Иванович Меншиков награждается орденом Святого Станислава II степени! – огласил мужчина, читающий приказ. – С мечами ^[45].

Зал зааплодировал. А Император повесил на шею Максима орденскую ленту с наградой, которую обычно ниже капитанского чина не вручали. А следом и еще одну «капитанскую товарку» – за разгром эшелона с батальоном пехоты. Раз. И на его шею «упала» лента ордена Святой Анны II степени с мечами.

Далее начали зачитывать приказ, повествующий о встречном бое с кавалерийским дивизионом при батарее. В красках и деталях. Особенно подчеркнув, что в отряде Максима Ивановича насчитывалось два десятка человек. А он сам, несмотря на три пулевых ранения и контузию, смог забраться в грузовик и, лично управляя им, таранить орудие противника, приведя к молчанию.

Формально – классика георгиевского подвига. Но такими наградами не разбрасывались. Ведь и за первый рейд, если по совести смотреть, пять орденов Георгия можно было дать. Что не шло ни в какие ворота. Так и тут, вместо еще одного белого крестика, выдали поручику подполковничий орден Святого Владимира IV степени с мечами и бантом. Навесили «висюльку». А потом «махнули, не глядя» его Аннинскую шашку на заранее изготовленную георгиевскую с надписью: «За храбрость» и «клюквой» Святой Анны на эфесе. То есть дополнили орден золотым оружием, подтягивая его значимость.