Нойоны. Гроза на востоке - Александр Бауров Страница 64

«Это вершина магии – так перевоплощаться! Мой отец не зря восхищался Аджитом», – думал Синкат. Этот олень – Вон’Этель, ученик Аджита – как и его учитель, был мастером перевоплощения, что считалось очень высоким и тонким магическим искусством. Когда Синкат постучал в дверь, он расслышал звуки арфы, потом все стихло. В астрале дом напоминал огромный дворец, сотни рядов барьеров и наблюдения. Хозяин за десятки миль мог почувствовать приближение любого незнакомца, и тем более мага.

Дверь открылась беззвучно и просто. Внутри звуки струн стали сильнее, кто-то явно настраивал инструмент. Просторный коридор, холл, всюду неброская, но изящная обстановка. Небольшие светильники негасимых свечей под потолками, стол с кипами книг, цветы, росшие из каких-то карманов в стенах – все было аккуратно и чисто. Не было никаких следов пыли, или человека, который бы ее убирал. Это были покои мага. За год тут мало что изменилось, разве что цветов стало больше. «Странно, как я раньше не замечал: снаружи дом кажется крошечным, а изнутри огромным. Оптический обман или манипуляция сознанием?» – думал чародей.

– И то, и другое, – ответил ему подслушавший мысли хозяин дома. – Рад видеть тебя, Синкат, я у окна на пруд.

Гость миновал еще один широкий коридор и повернул налево. В комнате у окна, спиной к нему, сидел человек, в его руках была арфа. Снаружи это окно казалось на расстоянии пары ярдов от входа, внутри же Синкат сделал не менее пятидесяти шагов. Он глянул в астрал: стены белыми глыбами уходили вверх и вниз. Было видно, что под землей расположены еще несколько этажей. В центре комнаты был серебристый шар, очертания которого терялись. Синкату стало трудно смотреть, и взгляд его вернулся к реальности. Руки чародея дрожали, на спине предательски выступил пот, изображать смирение и покой не получалось.

– Садись, я сейчас закончу, – кресло повернулось, будто висело в воздухе. Аджит был одет в плотную темно-синюю тогу. Широкие плечи, небольшая бородка, большой нос, плотные губы, открытые черные глаза – все выдавало в нем волевого и сильного человека. Он выглядел слишком молодо для мага такого класса. Прикосновение к силе всегда старило, именно это заставляло нойонов даже пользоваться чужими телами. Аджиту нельзя было дать и шестидесяти лет, хотя чародей родился на Зейлоте во время последней войны стихий больше двух веков назад.

Мастер Сумрака еще несколько минут перебирал струны арфы, и в астрале Синкат увидел, будто обычно черно-красная туманность окрасилась цветами радуги. Тепло, свет и пламя внутреннего, жизненного огня вдруг наполнило Синката колоссальной силой. Ему показалось, что на миг отступил даже тот косный, древний страх. Страх встречи со своим бывшим учителем и… последствия неминуемого разоблачения. Он слушал эту великолепную музыку и понимал, как прекрасно просто жить, творить, вершить искусство. Он вновь, как и прежде, задумался о том, что маги убили в нем скульптора…

– Ты пришел за ответом или за вопросом? – неожиданно отложив в сторону инструмент, спросил маг. Рядом лежал треугольный деревянный предмет, унизанный колокольчиками, и большой шелковый платок.

– Не знаю…

– Ну, тогда я не в силах тебе помочь, – Аджит притянул к себе совершенно не знакомый Синкату струнный инструмент. Затем маг разместил его на коленях и стал перебирать руками толстые струны. – Это гяоро, когда-нибудь слышал о них?

– Нет.

– Гяоро похож на арфу, но весьма своеобразную. Это инструмент варваров Кревланда, даже у них есть своя культура. Свои обычаи и верования. Свое хорошее и плохое, добро и зло. Когда они хотят спеть об этом, то пользуються им.

– Мастер, у меня к вам столько вопросов, что я не знаю, с чего начать…

– Значит, тебе нужен еще один: зачем ты здесь – в этой жизни?

Синкат попытался встать, но не смог. Ему предстоял не легкий разговор.

– Сложные вопросы вы задаете, мастер.

– Это ты их задаешь, а сам ждешь простых ответов, но жизнь не книга, тут просто не бывает.

Маг по воздуху отправил гяоро на небольшой кожаный диван, на который прежде опер большую классическую эрафийскую арфу, и, привстав, подошел к окну.

– Тебе что-то срочное, суетное нужно, верно? Если бы ты искал ответ на сокровенные вопросы бытия, так бы не торопился…

– Мне нужен ваш совет, Аджит! Я не знаю, как поступить, к чему прислушиваться, чего бежать.

– Ты хочешь сказать, что потерял ориентиры? Перестал различать добро и зло, тьму и свет, ложь и истину?

– Вроде того, – к щеке Синката прикоснулось что-то ледяное, молодого мага аж передернуло. Это был стакан. Стакан с водой, висящий в воздухе.

– Выпей, успокой свой метущийся разум.

Синкат поймал стакан рукой – вкус такой знакомый… Его память начала быстро листать страницы назад. Разговор с послом Дасом два года назад, тогда он напился, рассказал о неразделенной любви и недоверии к нойонам, о чем-то тогда он спрашивал, после острова, после взрыва…

– Вспомнил?

– Да, этот вкус. На вид вода, на деле как вино…

– Хитрая штука. Ты хотел меня о смерти Даса спросить?

– Да, и обо всем вообще, что происходит. Они развязывают войну, ужасную, жестокую войну, погибнет множество людей…

– Каждый день умирают тысячи, и мир ни капли не меняется. Вспомни своего отца, Даса, других, вспомни, что случилось с Зейлотом…

– Я не знаю, что там произошло…

– Это уже лучше, чем ответ его из страха сожгли арагонцы, ведь так тебе все объяснил Моандор?

– Да.

– Знаешь, что на самом деле погубило наш мир, твоего отца и его друзей, Даса и в конечном итоге наверняка погубит тебя?

– Что же?

– Самонадеянность, фанатичная уверенность в собственной правоте, в безошибочности непогрешимости принципов и идеалов. Их глубокое отличие от реальности.

– Но мой отец был реалистом!

– Он мечтал о силе, и это погубило его.

– Отец, – на глаза Синката навернулись слезы, он услышал, как скрипки вдали играли душераздирающую мелодию, будто дергая его за нервы. Это была не магия Аджита, а какая-то внутренняя, невидимая сила.

– Это совесть, совесть не дает тебе покоя, Синкат!

Юный сумеречный маг вскочил, в его глазах бушевала ярость. Стакан отлетел в сторону и разбился, астральные руки Аджита не удержали его.

– Если будешь так гневаться, мне будет сложно спасти тебя, – улыбнулся старый маг.

– От чего меня спасать? Я чародей, я на подъеме, скоро стану моргулом, а там, глядишь, буду и ровней истинным. Я в силе, от меня зависят судьбы королевств и княжеств. В чем я, по-твоему, нуждаюсь?! – гневно выпалил Синкат.

– В покое. В покое и смирении, но боюсь, ты еще долго не сможешь себе этого позволить. Ты не спас отца, не спас друга, которым был тебе Дас, можешь потерять даже тот выдуманный образ, что ты вознамерился полюбить, и ты говоришь, что ты в силе?