Злая ласка звездной руки - Сергей Синякин

в которой легионеры мирно сидят и беседуют у ночного костра в ожидании ужина, а рыбаки становятся ловцами человеков

Потрескивали сучья в костре.

Пламя высвечивало лица собравшихся у огня; сизые, медленно тускнеющие угли ало и жарко вспыхивали от порывов знойного ветра, а в темном закопченном медном котле клокотало закипающее варево; запах, впрочем, был довольно неаппетитным, только участник походов мог распознать лезущий в ноздри дух курдючного бараньего сала, которое медленно таяло в распаренной пшенице. Кашевар зачерпнул из котла черпаком, подув на варево, попробовал его и одобрительно заворчал, облизывая пальцы.

Как мало надо человеку для счастья: покой и ожидание позднего ужина, скрашенные вечерними беседами с друзьями и боевыми товарищами. Иной скажет: разве в том счастье? И будет не прав. Разве оно в том, чтобы ловить опасных сикариев на дороге Галилеи? Или в том, чтобы собираться в очередной поход, в котором без труда можно сложить буйную голову за славу своего цезаря? Нет, дорогие читатели, истинное счастье как раз и кроется в непрочных и коротких промежутках между кровавыми бурями. Но к этому обычно воины приходят после множества битв, если, конечно, остаются живыми.

От извилисто вытянувшегося в небесах Млечного пути оторвалась звездочка и покатилась к горизонту, оставляя во тьме ночи светящийся оранжевый след.

— К-корнелий, — сказал бритый легионер, вытягивая ноги, затянутые в кнемиды. — К-караул к-караулом, а жрать все равно х-хочется. С-сходи к рыбакам, п-попроси рыбки.

Один из сидящих у костра легионеров коротко и невесело засмеялся.

— К этим рыбачкам, — сказал он, — в одиночку и подходить страшно. Глазом моргнуть не успеешь, как тебя навсегда успокоят на дне Галилейского моря. Ты этих рыбачков видел? Рожи разбойные, глаза бегают… Таким на дороге купцов шарашить, а не сети из воды тянуть!

Тот, кого назвали Корнелием, неторопливо встал, лениво потянулся, почесался и снова сел. Круглое лицо его выражало спокойствие и ленивую убежденность в том, что просьбу товарища выполнять не следует ни в коем разе. Вот приказ, это другое дело, слава Марсу, что бритоголовый в начальники не выбился.

— Да и нет рыбачков-то, — сказал он хрипловато. — Вон их лодки на берегу сохнут. Смылись рыбачки и сети на берегу побросали.

Легионеры, не сговариваясь, посмотрели на берег, где на песке бесформенными темными пятнами чернели две лодки. Рыбаков рядом с лодками и в самом деле не было видно.

— Я же говорил, разбойники! — обрадовался невысокий, плотный и от кривоногости похожий на пресноводного краба старослужащий. — В шайку подались… есть тут такие, все грозятся нас кидарами закидать, ессей их Юпитер!

Бритый пожал плечами.

— Д-дорог много, — рассудительно сказал он. — А с-столбы, если п-понадобятся, вкоп-паем…

Корнелий подождал, пока гогот стихнет, и сказал:

— Про разбойников я не слышал, а вот проповедник на озере один сшивался. Худой такой, с рыжей бородкой. Все вещал, что легче верблюду сквозь игольное ушко пролезть, чем богатому на том свете счастье найти.

Легионеры оживленно загомонили, забыв даже о кипящем в котле вареве.

— Вот сказанул, — хохотнул похожий на краба Деменций. — Верблюд в игольное ушко! Он бы ещё через это ушко нильских крокодилов протащил. Или Септима Горбатого!

Последняя идея сидящим у костра понравилась так, что над ней смеялись долго и всласть. Высказывались предположения, что Септиму помешало бы пролезть через игольное ушко, и, конечно, это был не горб.

— Ох, к-квириты, — сказал бритоголовый, — н-не к добру мы с-смеемся! С таким с-смехом м-мы точно Ч-черного Вс-садника накличем!

Бритоголового звали Портвинием Циском. Это был старый рубака, который побывал с легионами на всех Понтах и видел то, что большинству и не снилось. Про него так и говорили, что Портвиний Циск живет на понтах. В одном из давних боев отчаянный перс нанес Циску сабельный удар по голове, с тех пор он заикался, но баттаризмом [1]не страдал. Изъяснялся он четко и ясно, как и подобает римлянину.

Смех смолк. Сидящие у костра делали вид, что ничего особенного сказано не было, но взгляды по сторонам опасливо бросали. Сумрак со всех сторон подползал к костру ленивым хищным зверем. В выпуклых глазах этого зверя отражались крупные и яркие южные звезды. Опять стало слышно, как накатывается на песчаный берег волна и потрескивают сучья в костре.

— Смотри — подгорит! — предупредил кашевара Корнелий и вслух подумал: — Не все всадники скоты, есть среди них и порядочные!

Корнелий Бароний в больших битвах не участвовал, но в стычках с разбойниками на дорогах Палестины и Галилеи показал себя отважным и рассудительным воином. Немало иудеев положил, с ессеями и сикариями дрался не раз и успешно, а сам пока отделывался легкими ранениями, с которыми стыдно было к лекарю обращаться — травы нажуешь да холстиной рану перетянешь, и все дела. Уже через неделю готов биться во славу Рима и божественного принцепса. Легионеры Корнелия уважали, но его замечания о порядочных всадниках встретили единодушным ропотом. Но Корнелий к тому и вел: уж лучше живых римских всадников обсуждать, чем разговаривать о ночных кошмарах, которые — тьфу! тьфу! тьфу! — могли обескровить весь караул. С Портвиния Циска что взять — второгодок неумелый и к тому же дурак дураком, прости его боги, кум бени вербо!

— Это ты, братила, загнул! — ухмыльнулся Децимий. Мужик он был хороший и воин добрый, но шрам, рассекающий его лицо, красоты легионеру не добавлял, хоть и говорят, что шрамы мужика украшают.

— Порядочный всадник — это такая же чушь, как этот самый верблюд, которого проповедник через игольное ушко протягивал. Ты на нашего Понтия Пилата посмотри — они все такие и есть! Понту у них, как у цезаря, а как до дела дойдет… — Децимий безнадежно махнул рукой. — Видали мы их в деле! Полные штаны отваги и мужества!

Собравшиеся у костра легионеры одобрительно загомонили. А кому не понравятся прямые и нелицеприятные отзывы о начальстве? С незапамятных времен подчиненные злословят о своих начальниках. Если бы от острого словца начальники дуба давали, некому было бы и руководить, а тем более водить легионы в бой.

— А правду говорят, что Понтий Пилат свой легион в Намибии загубил? — жадно спросил Валерий Гай.

Корнелий только руками всплеснул. Да что с мальчишки взять? Дурак он и есть, самый настоящий дурак. Разве можно такое вслух спрашивать. Пусть даже ночью и у костра — нельзя таким вслух интересоваться. Пришьют государственную измену, распнут стремглав на столбе — на такой жаре долго ли выдержишь? Откуда только такие дерзкие и берутся!