Норман - Владимир Белобородов Страница 61

– Ладно, на сегодня хватит. Малик, Норман – на конюшню, Софья – тебя Лекам с дедом ждут.

Пока мы шли с площадки, Софья, огорченная своим проигрышем, съязвила:

– Эн Ровен, – она дней через пять после нашей поездки в город узнала о моем баронстве от брата и теперь часто звала меня так, в особенности когда была не в духе, – а вы, случайно, не ускорялись, когда наносили удары девушке?

– Дорогая эр Шальная, если бы ты была мужчиной, я бы вызвал тебя на дуэль, где за оскорбление вашими подозрениями с превеликим удовольствием добавил бы дополнительных синяков.

Тут же пришлось уклониться от подзатыльника, который мне вознамерилась отвесить хрупкая, но временами такая тяжелая ручка. Я пресек удар, подхватил Софью второй рукой и поцеловал в курносый носик.

– Усюсюсечки! – прокомментировал Малик.

Поскольку мы были уже не единожды пойманы на поцелуях в беседке, скрывать наши симпатии перестали. В результате, кстати, избавились от многих насмешек.

– О, лесная гвардия с учений вернулась, – встретил нас Лекам. – А где старший зеленый?

– Идет где-то.

Малик не стал развивать шутку про зеленых, так как она слетела с его уст, когда появился гоблин, а Храм необычайно болезненно ее воспринял. И хотя все хохотали, неделя, проведенная на ристалище в паре с орком, воспитала уважение к учителю, проявившееся синяками на многих частях тела артефактора.

Мы с Маликом, ступая по первому снегу, выпавшему утром, пошли чистить конюшню. С собой прихватили гоблина, слоняющегося без дела. Толку от него в работе никакого, зато было весело смотреть, как Торка, прилагая все усилия, пытается соскрести подарки полутора десятка копытных. В середине процесса уборки заглянул эльф:

– Женишок, а ты знаешь, когда у твоей невесты день рождения?

– Нет, а когда?

– Кто из нас эльф? Вопросом на вопрос отвечаешь. Не знаешь, и хорошо. – Эль преспокойно покинул конюшню.

Я уставился на Малика.

– Чего? В семидесятый день мокрого сезона.

– Так это же на следующей десятине!

– Я думал, ты знаешь. Вы ведь постоянно о чем-то говорите. Хотя… Забыл. Какие у вас разговоры, только губами чмокаетесь.

Малик увернулся от полетевшего в него скребка и исчез за дверью. Похоже, доскребать придется в паре с Торкой.

После уборки пошел в купальню смыть запах, а заодно обдумать: где брать подарок? По дороге кивнул эльфу:

– Спасибо!

– Я хотел подольше потянуть, чтобы посмотреть, как ты выкрутишься, но не вытерпел, – усмехнулся он.

Я прошел в купальню. Буквально через пять мер дверь приоткрылась. Я не видел, кто там, но точно знал. Трудно сказать, как она определяла, когда я иду мыться, но каждый раз через пять – десять мер приоткрывалась дверь, и изящная ручка, протиснувшись, ставила на скамью кружку с отваром. Затем дверь закрывалась. Я сначала был удивлен и даже хотел поговорить об этом с Софьей, но как-то раз со мной пошел мыться Малик, который все разъяснил одной фразой:

– У нас отец любил отвар после купальни, и мама каждый раз приносила его ему.

После этих слов все вопросы отпали сами собой, и я наслаждался действительно чудесным отваром травницы, обдумывая наши с ней отношения.

Я пять дней размышлял, причем практически все время, вне зависимости от того, что делал – тренировал ли хасанов или бился на мечах с Храмом, – что же подарить Софье. Спас меня от раздумий орк. Видя мое вялое состояние, на одной из отдельных тренировок он поинтересовался его причиной, причем в присущей ему форме:

– Ты чего? Решил в гоблина превратиться? Так ты его уже переплюнул, он лучше тебя бьется.

– А ты его тоже тренируешь? – чуть не вырвалось «младшего брата», но я вовремя сдержался, памятуя судьбу Малика.

– Что случилось?

Я поведал причину своей растерянности, он расхохотался:

– Всего-то! А у старших тяжело спросить? Иди к отцу, я не орк, если он тебе не поможет! – При этом Храм хитро ухмыльнулся.

После тренировки я нашел отца и поведал о своей печали.

– Пойдем, – без лишних церемоний сказал он.

Когда мы зашли в их комнату, отец порылся в вещах и достал два мешочка:

– Вот здесь, – сказал он, высыпая содержимое одного из них, представлявшее собой золотую цепочку и два кольца, – вернее всего, прежние драгоценности Софьи. Их нашел Храм, когда обыскивал светлых после боя. Можешь отдать ей просто так, если это действительно ее. Как определить – сам решай. А вот здесь, – высыпал он содержимое второго, где были золотые сережки, небольшое колье с тремя камнями и два колечка маленького размера, – вернее всего, драгоценности баронеты эн Шаравел, можешь выбрать любое.

– То есть все грабленое!

– Если хочешь, расценивай это так. А если хочешь – как боевой трофей. Причем добытый тобой лично. Если ты думаешь, что благородно отдавать трофеи тем, у кого их, возможно, забрали, то предупреждаю – половина благородных признают это колье своим. Больше скажу, почти все драгоценности меняли своих владельцев, и по большей части нечестно. От этого они не теряют цены. Если ты спросишь, что предпочтет Софья – золотое украшение, заведомо забранное когда-то у кого-то, или какую-нибудь безделушку, сделанную твоими руками, поверь мне, выбор падет на первое.

Я молча взял колье и драгоценности из первого мешочка, посмотрел на отца:

– Я подумаю, если что, верну.

– Можешь не возвращать, они настолько же мои, насколько твои, твои даже больше, – кивнул он на драгоценности Софьи.

Я еще день колебался, но все-таки решился. Для начала проверил, Софьины ли драгоценности из первого мешочка. Я не стал ходить вокруг да около, а просто разложил их на столе в землянке, и, когда зашел Малик, даже слов не надо было, чтобы понять – Софьины. Малика я попросил ни о чем сестре не рассказывать.

Потом по пути с очередного урока орка я ненавязчиво завел разговор о трофеях, вернее, о том, может ли освободитель являться полновластным владельцем оных. Софья была полностью на стороне победившего, а вот Малик, явно предполагая, что разговор идет об украшениях, пытался уйти от ответа. Пришлось в лоб задать вопрос, он согласился, что трофеи принадлежат победителю вне зависимости от того, сколько они были у разбойников. Позже пришлось раскрыть артефактору истинный смысл моих вопросов, потому как он стал смотреть на меня почти как на светлого. В свете новых обстоятельств Малик полностью согласился с моим отцом.

В общем, настал день рождения Софьи, поскольку моими стараниями все уже знали об этом, день для нее изначально должен был быть особым. Начался он, причем для всей той части нашей дружной семьи, что жила в доме, еще до восхода солнца. Дело в том, что я, не подумав, прокрался в комнату Софьи еще с вечера, когда она уснула, и выложил ее украшения на стол. Нашла их именинница утром, вернее, еще ночью, она встала по своим женским делам, зажгла «светляка» и не смогла сдержать эмоций, выразив их в форме визга. Соответственно, о сне после такой утренней побудки забыли все. Орк недолго думая отомстил мне, а заодно и всем, кто жил в землянке, устроив нам ранний подъем. Дальше пошла кутерьма приготовлений к празднеству, в течение которой я как виновник утреннего происшествия попадал на самые неблагоприятные направления. В частности, на кухню – праздничный стол лег на мои не самые узкие плечи. Кстати, удивить столом мне удалось всех. Оказалось, во мне пропадал талант повара.