Норман - Владимир Белобородов Страница 60

К заветному дубу выехали через два дня. Смешную процедуру вызова делать не стали, был проводной амулет. Малик его подкачал силой, и мы благополучно доехали до дома, не заплутав. Первой еще на подъезде к заимке нас встретила Касса с котенком. Хасаны тут же попытались игриво напасть на младшего сейшу, но получили хоть и шуточный, тем не менее серьезный отпор. Котенок достигал ростом середины моего бедра. Касса недоверчиво посмотрела на прижавшегося от страха к моему стремени гоблина и скинула картинку: я в окружении разнообразных лесных зверей, в числе которых преобладали кролики и гоблины. Причем, я так понял, это была отнюдь не похвала.

Второй нас заметила Софья, которая с визгом прыгнула на шею сначала Малику, потом нам с отцом. На визг Софьи вышли все остальные. Закончив с приветствиями, дед спросил:

– А где Солд?

– Решил остаться, – ответил отец.

– Ты в нем уверен?

– После того как он нападал на светлых, думаю, ему самому не с руки раскрывать нас.

– Ну ладно. Об этом чуде, – взглядом указал старик на сжавшегося гоблина, – потом расскажете.

Расседлав лошадей, мы втроем пошли обедать. Остальные остались разбирать вещи. Через какое-то время раздался восторженный вопль Софьи, видимо, дошли до тюка с предназначенными для нее вещами.

Пообедав, отправились в купальню. Дед к тому времени зажег в ее печи огонь и поставил нам кувшин своего вина, представлявшего собой непонятную мутную жидкость, по вкусу даже отдаленно не напоминавшую благородный напиток.

Спустя часть все собрались в столовой, где уже стояли чарки и бутылка настойки. Когда расселись, отец начал рассказ о нашей поездке.

– Вы, Ровные, даже в лавку по-человечески съездить не можете, – резюмировал дед. – Везде найдете розги на свое заднее место. А ты, Норман, давно в зеркало смотрелся?

Я, как приехали, уже замечал на себе странные взгляды деда, Лекама и Софьи.

– Давно, а что случилось?

– Сходи полюбуйся, а потом я твою искру посмотрю.

Войдя комнату Софьи, я оторопело встал около зеркала. На меня смотрел молодой человек обычной внешности. Не скажу, что красавец, но признаки моей умственной болезни с лица исчезли. Щеки уменьшились, проявились скулы. Глаза из широко расставленных стали нормальными, и пучеглазие исчезло. Да я даже слегка мил! Я – нормальный! Нор-маль-ный!

Когда вернулся в столовую, все внимательно смотрели на меня.

– Мне надо прогуляться. – И я под взглядами домочадцев вышел из дома в сумрак вечера.

В голове был разброд. В памяти промелькнули озлобленное лицо Алехара, улыбающаяся Нейла, Софья…

– Хозяин сердится? Торка виноват?

Тьфу, совсем забыл про гоблина!

– Нет, Торка, ты не виноват. И не называй меня хозяином.

– Торка нельзя без хозяина. Торка некому кормить.

– Все равно хозяином не называй.

Из дома вышла Софья, гоблин тут же спрятался в тень. Софья, заметив меня в беседке, подошла и присела рядом, прижалась к плечу:

– Спасибо, особенно за платье. Уже забыла, когда последний раз нормально одевалась. Дорогое, наверное?

– Не дороже денег, – приобнял я девушку.

– Я соскучилась. – Она повернулась ко мне и вдруг впилась в мои губы.

Через пять ударов сердца, показавшихся вечностью, девушка вспорхнула и убежала в дом, оставив на моих губах привкус трав. Я посидел пару мер, глядя на младшую луну, гулявшую в эту ночь в одиночестве.

Мокрый сезон к середине стал превращаться в холодный. Листвы на деревьях почти не было. По утрам вода в лотке лошадей подергивалась ледком. Изредка пролетали снежинки. Лошадей на ночь загоняли в конюшню. Гоблина пришлось переместить с чердака, где он жил, к нам в землянку. Он тут же нашел себе место – в углу, около печки. Софья перешила на Торку теплую одежду, оставшуюся после Солда.

Лечение Лекама не давало видимых результатов, но Савлентий с Софьей твердили об улучшении.

Малик разобрался с еще одним плетением жезла светлого мага. Им оказался, как он и предполагал, «воздушный кулак». Также Малик с легкостью смог активировать перстень-амулет ночного гостя из Ордена сов, про который мы уже забыли, но отец нечаянно наткнулся на него, перебирая вещи. Амулет ментально отводил взгляд. Вернее, заставлял разумных концентрировать внимание на предметах, находящихся в противоположной стороне от владельца кольца, но только если вначале ты не увидел владельца. Если я смотрел на Малика, то все его потуги не приносили результата. Я не чувствовал желания отвернуться и забыть про него.

У хасанов появился подшерсток, и они с удовольствием стали ночевать в беседке. В протопленной землянке им было некомфортно. Еще волчата буквально на днях должны были инициироваться. Несмотря на их возраст, им до сих пор не могли придумать имена. Вернее, вариантов имелось море, но они ни на одно не отзывались. Зато котенок отзывался и на орочье Темный, на эльфийское Черныш, и на Софьиного Пушистика. Днем он зачастую приходил в дом к Савлентию и нежился у печи, занимая полкухни. На ночь однозначно возвращался в лес к матери.

Я уже без помощи меча видел силу и старательно учился у Савлентия тянуть и толкать ее потоки, чтобы потом связывать их в плетения. Помимо этого мы с Маликом и Софьей учились у орка биться на мечах. По словам Храма я уже сносно владел не только мечом, но и мечом в паре с кинжалом. У остальных результаты были похуже, но наметились улучшения. Как говорил орк: «Возможно, кругов через пятьдесят им можно будет позволить сразиться с Торкой».

Гоблин уже немного освоился и даже пытался чем-то помогать, но, кроме как чего-нибудь принести, ему ничего не доверяли. Конюшню он чистил до понятия чистоты, доступной только ему. Иными словами – что чистил, что не чистил. Остальные задания выполнял аналогично. Мне даже временами казалось, что он это делает специально, но, глянув в его преданные наивные глаза, гнал от себя такие мысли.

Кроме занятий у Савлентия и орка, я овладевал стрельбой из лука под руководством Эля. И даже достиг, как мне казалось, определенных результатов, хотя эльф при таких словах морщил свое благородное лицо.

Савлентий вдруг увлекся норанским языком и начал изучать его под руководством Малика, причем учил с необычайной быстротой. Во многом этому способствовали зелья для улучшения памяти, изготовленные Софьей, и обруч-амулет с аналогичными функциями, сделанный дедом совместно с Маликом. В обруч скопировали плетение, накинутое на меня в академии.

– Давите его с разных сторон. Вы видите, он заставляет вас мешать друг другу, – напутствовал орк Софью и Малика, пытавшихся зажать меня в клещи.

Я поднырнул под меч Малика, подрубив его под колено деревянным мечом, провел после этого молниеносную атаку на Софью и нанес ей ряд «смертельных» ударов.