Ангелофрения - Максим Хорсун Страница 60

Тучи вулканического дыма нависли над городом шишковатым козырьком, зловещими черными горами, оторванными от земной тверди. То и дело клубы озарялись бледно-зелеными вспышками, за которыми следовали приглушенные и смягченные расстоянием раскаты.

Магдалине казалось, что она слышит, как хлопают крылья, как хохочут некроморфы, беснуясь под покровом, который не пропускает солнечный свет. Ведь мрак вечной ночи – их стихия.

Это был фронт, на котором живое столкнулось с неживым. И в считаные дни, а скорее часы, линия фронта пройдет через обезлюдевший Мемфис.

Ей не спастись. Она обречена погибнуть здесь, в брошенном городе. В битве с некроморфами или же под черным дождем из пепла и насыщенной смертоносной химией влаги.

– Он надеялся увидеть в тебе друга и единомышленника, – не унимался Лукавый, став облаком смрадной пыли. – Тот лжец, которого ты называла отцом.

Магдалина вышла на набережную. Оставленные торговцами корзины валялись в беспорядке. Серо-рыжая ящерица зачастила лапами по принесенному из пустыни песку, спряталась от Магдалины под перевернутой корзиной. Сытые и дерзкие вороны, рассевшиеся на ограждении, не стали торопиться сниматься с места. Они забили крыльями, угрожающе закаркали, затем все-таки лениво поднялись в небо.

Река сверкала серебристыми штришками – это плыла по течению брюхом вверх мертвая рыба. Пятна мазута, севшая на мель баржа, посиневшая рука мертвеца, воздетая над волнами, протянутая к небесам. Отравленный вулканом Нил превратился в Стикс. Магдалина горестно покачала головой и пошла дальше.

– Трудно поверить, что ученый с мировым именем мог так глубоко ошибаться, – пропищал Лукавый, превратившись в летучую мышь. – В его словах и действиях был расчет. Но против природы не пойдешь. Ты не пошла – это истина.

Малая Финиковая улица.

Брошенные дома мрачными утесами нависали над дорогой. Чтобы прогнать чувство одиночества и обреченности, Магдалина представила, как в окнах зажигаются огни, как в проемах появляются люди: они вялы после сна, им нужно собираться на службу, на работу или на учебу. Они жарят на кухнях гренки и яичницу, они выводят из конюшен лошадей.

Но от этих мыслей Магдалине стало еще тяжелее. Город обречен, жители покинули Мемфис надолго, быть может – навсегда. На одном из балконов замерцали тусклые огоньки, но то были лишь глаза кошачьего семейства сфинксов, глядящего на нее, словно на претендентку на территорию.

Нечеткая крылатая фигура появилась в конце улицы и растворилась в воздухе у поворота.

Магдалине было все равно куда идти. Она направилась следом за исчезнувшим видением. А Лукавый, превратившись в кобру, прошипел из-под усохшего тамарикса:

– Что ты знаешь о вестниках? Сколько из них соблазнились женщинами этого мира, оставив здесь потомство? И это честь для вашего полуживотного, близко стоящего к обезьянам рода!

Казалось, что ноги сами несут ее к дому Матвея Эльвена.

Малая Финиковая уводила в глубь некогда респектабельного квартала Мемфиса. Здесь как будто время остановилось. Квартал богачей был похож на сцену с выстроенными декорациями: вот-вот зажгутся лампы, и выйдут, чтобы начать действо, актеры. Брусчатка и тротуарные плиты блистали чистотой, а листва деревьев не утратила свежести и глянцевого блеска. Только глухие ставни на окнах особняков да тяжелые навесные замки на кованых воротах красноречиво говорили, что и здесь давно нет ни души.

– Все вы – мои дети, – ныл Лукавый, став суетливой комариной тучей. – Ты и Мукеш… Джон Шелври и Захи Тарик… Родион Поляков и Нико Несторе… Дворяне и крестьяне, богачи и бедняки… Европейцы и азиаты… Все, в ком жива магия… Моя кровь течет в каждом из вас. Вы готовы к решающей битве. Армагеддон будет завтра. Ты не уйдешь от меня, я прописался в твоей голове. Присягни мне добровольно. Или раздели участь гордеца Мукеша: стань моей новой выпотрошенной куклой.

Вдалеке послышался гул. Вскоре к нему примешался ритмичный лязг и паровозное пыхтение. У Магдалины замерло сердце: приближался паровой экипаж!

Значит, в Мемфисе остался кто-то живой! Значит, она не одна в этом анклаве мира мертвых. И когда рядом зазвучат голоса людей, ее перестанет преследовать этот мерзкий шепоток.

Она заторопилась навстречу пятну света от фар, что возникло в конце Малой Финиковой.

Одинокая молодая женщина, чуть прихрамывающая, но все равно пытающаяся идти быстро. Посередине дороги, чтоб ее было видно наверняка…

– Госпожа Магдалина! – окликнули из-за шарообразного куста самшита.

Магдалина недоуменно оглянулась. Голос был определенно знакомым. Слишком знакомым, чтобы быть реальным.

Зашуршали ветви кустарника, на дорогу выскочил темнокожий человек. В жилетке, в шароварах, босоногий…

– Кахи! – вскликнула Магдалина. Она до последнего мгновения не была уверена, что Кахи – не видение, подброшенное расстроенным сознанием. Она обняла слугу, и лишь крепко сжав его в объятиях, ощутив под своими руками горячие сильные плечи и напряженные мышцы спины, убедилась, что Кахи реален.

– Приближаются наемники Мосдея! – проговорил слуга. – Надо прятаться! Скорее!

Он схватил Магдалину за запястье, мельком взглянул на светящуюся спираль, угнездившуюся на ладони. Потащил с дороги за самшитовые заросли.

– Они ищут вас! Вот уже несколько дней! Возле дома господина Эльвена засада! – сипло прошептал Кахи, его белки лихорадочно сверкали. – Пригнитесь!

Магдалина послушно приникла к растрескавшейся земле. Кахи упал рядом, он тщетно пытался унять взволнованное дыхание, его цепкие пальцы до белых ногтей сжимали рукоять револьвера, появившегося в руке.

– О, – прожужжал Лукавый, став роем помойных мух. – Наши конкуренты не дремлют. Старина Мосдей готов вцепиться в загривок самому Светоносному в драке за кусок кровоточащего пирога…

На дороге показался паромобиль. Магдалина никогда не видела подобных: округлый корпус, борта, обшитые грубо проклепанной сталью, иллюминаторы, как на дирижабле, за выпуклыми линзоподобными стеклами – освещенная лампами на электрике просторная кабина. Три пары колес, пулеметная башня на кузове. По обе стороны паромобиля шли мрачные люди в темных прорезиненных плащах; в такт шагам покачивались висящие на ремнях похожие на морду Анубиса маски противогазов.

– Они знали, что вы вернетесь, – прошептал Кахи. – И тогда мы решили дождаться вас, чтобы предупредить. Мы не хотели, чтобы вы попали Мосдею в руки.

Паромобиль и наемники скрылись за поворотом. Астматичное пыхтение перегретого котла и гул цельнометаллических колес растворились в молчании мертвого города.

– А где дети господина Эльвена? – спросил Кахи. – Где маленький господин Каин и господин Адам?

– О, Кахи, – у Магдалины перехватило горло. – Я не смогла их уберечь. Я старалась-старалась… – она развела руками, сверкнув голубоватым светом рун. Приступ фантомной боли ожег огнем несуществующие крылья. – Но…