Ленинградец - Александр Берг Страница 60

Вот кто бы мог подумать, что я, по своей сути совсем мирный человек, в течение одного года приму участие сразу в двух войнах. Пускай по большому счету и Финскую войну, и Халхин-Гол можно приравнять к вооруженному конфликту, да и мое участие в них, можно сказать, никакое, так, просто проверял, как себя поведут в бою мои танки и самоходки, но все же.

Уже 19 октября я был дома. И так было ясно, что финны сдулись, и раз они запросили перемирия, то явно пойдут на уступки, и войне конец. Пускай мы потеряли раза в четыре больше солдат, чем финны, но, во-первых, они оборонялись, а мы наступали, а нападающий всегда несет большие потери. А во-вторых, в моей первой жизни наши общие потери для такой войны были просто огромны. Для сравнения: тогда за 105 дней «зимней войны» советская сторона потеряла убитыми и пропавшими без вести почти 127 тысяч человек, 246 тысяч солдат были ранены, контужены, получили тяжелые и средние обморожения. Финские потери составили 26 тысяч человек убитыми и 43,5 тысячи солдат были ранены.

Сейчас же наши потери составили около 21 тысячи убитых и раненых, а финны потеряли чуть больше 5 тысяч. Прогресс налицо: почти 350 тысяч человек остались живы и здоровы, что очень немало. Вот и пошли первые значимые изменения в истории, причем в лучшую сторону.

На ноябрьские праздники меня снова дернули в столицу, и снова в парадке. Видимо, очередная раздача слонов. И я не ошибся. Прямо после праздника меня вместе с другими отличившимися командирами наградили уже Боевым Красным Знаменем. Для гражданского шпака вполне неплохой иконостас уже вырисовывается. Красная Звезда и ордена Трудового и Боевого Красного Знамени – не каждый кадровый командир с приличным сроком службы мог похвастаться такими наградами.

А под Новый год пришло извещение, что меня выдвинули на Сталинскую премию. Короче, плюшек выдали по самое не хочу, считай полный комплект. Ну и в завершение образовался у меня земельный участок под дачу.

Вскоре после награждения к нам на завод приехал Жданов, его интересовали танки и другая тяжелая бронетехника. Странно, что он не приехал раньше. Все же, считай, в Ленинграде разрабатывалась и производилась широкая линейка танков, от легкого Т-26 до тяжелого Т-35. Жданов побывал и на моем заводе имени Ворошилова, и на Кировском заводе, внимательно осмотрев все модели бронетехники.

Затем меня, как главного конструктора, и директоров заводов пригласили на фуршет в Смольный. Жданов был очень доволен: еще бы, именно в его городе разрабатываются и производятся самые мощные танки не только в стране, но и в мире. Вот в ходе разговоров, которые, плавно свернув с военной темы, перешли на досуг и отдых, я и сказал, что люблю отдыхать на природе с семьей и что проводить время летом лучше на даче.

Кое-какие слухи, что Хозяин во мне заинтересован и, скажем так, негласно покровительствует, до Жданова, похоже, доходили. Вот он, видимо, и решил свести со мной дружеские отношения. Хоть Сталин и к нему благоволил, но ведь и недоброжелателей тоже хватает, и любой человек, к которому Хозяин хоть как-то прислушивается, может кинуть свой камень на весы в ту или другую сторону. Другого объяснения случившегося у меня просто не было.

Жданов предложил мне служебную дачу, от которой я отказался, объяснив, что хочу свою, личную, построенную так, как хочется мне. Денег у меня теперь достаточно, вполне могу себе позволить. Причем и заработано, считай, совершенно честно. В итоге мне выделили участок земли в десять соток на Кавголовском озере. Сам там попросил. Раньше-то это была, считай, граница с финнами, а теперь – почти пригород Ленинграда. И места там отличные: большое озеро, даже два, разделенные узкой перегородкой, и неплохие сосновые леса с грибами.