Подкидыш ада - Геннадий Прашкевич Страница 6

– …в кудрявом парике, Сэмуэль, ты походил бы на овцу.

Лучше бы боцман признал себя должником. Аххарги-ю, как и все, понимал, что все это – игра неразумных. Но Сэмуэль Бут, неожиданно оскорбясь, левой рукой очень ловко выхватил из-за пояса заряженный пистоль и выстрелил в грудь боцмана.

Ощущение оказалось сильным.

Будто у Аххарги-ю разом вырвали из рук сенсорное управление.

Он напрасно пытался оживить зависшую программу. В и без того смутном сознании боцмана ужасным образом смазались очертания до того вполне различимой мысленной карты. Тающие видения возникали и гасли, как пузыри в закипающей воде. Адаптор Аххарги-ю тоже давал явственные сбои. «…Кто в армии служил, тот в цирке не смеется…» Размылся и исчез дивный образ огромного золотого блюда.

Раздался всплеск. Сознание боцмана окончательно затуманилось и погасло.

Аххарги-ю растерялся. Из отчета контрабандера нКва он помнил, что существа Земли часто сами не отдают отчета в своих поступках. Обычно они поступают так, как может получиться. Действуют на них не столько зачатки разума, сколько физический подогрев или охлаждение. Химическое, впрочем, тоже. В принципе поведение земных неразумных сил как-то можно предугадать, но Аххарги-ю оказался не готов к этому. Находиться в сильном теле боцмана ему нравилось. Он привык к мысли, что такое сильное тело без особых проблем подчиняет себе все Другие тела. А этот глупый Сэмуэль Бут все испортил.

Тело боцмана медленно опускалось на дно.

В облако мелких пузырьков, поднимающихся к поверхности, легко сносимых течением, ввинтилась крупная рыба, улыбнулась и укусила мертвого боцмана за нос. Это было так унизительно, что сущность – ю с долгим стонущим звуком вырвалась из мутной воды и расплылась легким невидимым облачком в активном колючем воздухе.

В тот же момент в воду упал Сэмуэль Бут.

Он даже не вскрикнул. Так и упал с пистолем в руке.

Напрасно, очень даже напрасно Сэмуэль Бут, сердитый приватир, бывший житель Чарльзтауна, наклонился над обрывом. Не надо было ему прослеживать последний путь боцмана. Перепуганный маленький ефиоп тоже не потерял ни секунды. Он знал, что следующим в реке окажется он или ирландец. Скорее всего – именно он. Так зачем же ждать этого?

Кислотная атака ошеломила Аххарги-ю.

Он вошел в трепещущее, как пламя свечи, сознание ефиопа.

Может, в таком маленьком черном теле удастся путешествовать без ссор?

Ирландец тоже не походил на слишком агрессивное существо, но, кажется, он одобрил поведение ефиопа, а это настораживало. До Аххарги-ю вдруг дошло, что путь к сущности – тен вовсе не случайно совпадал с мысленной картой убитого боцмана. Кто-то должен знать дорогу к мертвому городу, иначе до него не добраться. Облако микроскопических вольфрамовых спиралей густо засорило затерянные в джунглях руины, но, чтобы до них добраться, надо было знать путь.

Аххарги-ю обрадовался появлению одноногого.

Длинные волосы Джона Гоута делали его похожим на лесного зверя, но Аххарги-ю отчетливо видел, что только одноногий знает, куда и зачем шел боцман. Глаза Джона Гоута слезились от усталости, он нехорошо, запаленно сплевывал, но появление его открывало новые перспективы.

– Как тебя звать?

Отдуваясь, Джон Гоут устроился на камне, на котором несколько минут назад сидел боцман. Взгляд быстрый и водянистый, как пучина морская. Взгляд перебегал с ефиопа на ирландца и опять на ефиопа. Нож боцмана он поднял и нежно вытер пучком выдранной из-под ног травы. Задавая вопрос, обращался к ефиопу, потому ефиоп и ответил: «Абеа?» На его языке это означало: «Ну, как ты?» Но Джон Гоут решил, что ефиопа так зовут, и задал ему другой вопрос:

– Они ушли?

Даже ирландцу стало интересно, как в такой ситуации поступит маленький трусливый ефиоп. Поэтому он не выругался, когда Джон Гоут наклонился над обрывом, предупреждающе не кашлянул. Он все равно не верил в будущее Джона Гоута. Не желал ему ничего плохого, но зачем мучиться? Пусть умрет сразу. На борту барка – да, жизнь одноногого имела некоторый смысл, даже в абордажном бою. Но кто слышал про человека, который прошел джунгли на одной ноге?

Один толчок, и все проблемы одноногого будут решены.

Так подумал и Аххарги-ю, устраиваясь удобнее в испуганном ограниченном сознании маленького ефиопа.

Но они недооценили богатый опыт Джона Гоута.

Прежде чем наклониться над обрывом, помощник канонира невыразимо ловким движением ухватил маленького ефиопа за шею и вжал черное изумленное лицо во влажную грязь.

Ефиоп никак не мог вырваться. Жидкая грязь лезла в глаза, в рот, в нос. Он захлебывался и пускал пузыри. Он вырывался, но боялся застонать, вскрикнуть. И все время, пока одноногий неторопливо разглядывал с обрыва затонувшие тела своих недавних спутников, ничто, кроме этого животного фырканья, мелкой возни и всхлипывания, не нарушало установившейся в джунглях тишины.

Удовлетворившись увиденным, Джон Гоут живой ногой отшвырнул ефиопа в грязь и удобно уперся в голую черную грудь ногой деревянной. Кстати, она была подкована железом.

– Они упали туда сами, Нил?

– Да нет, – благоразумно ответил ирландец.

– Помогли друг другу?

– Ну да.

– А ефиоп?

– Ты не ошибешься, если поддашь ему.

Подняв с камня нож боцмана с медной, удобно обтянутой полосками кожи рукоятью, одноногий точным движением срубил ефиопу маленькое, скрученное трубкой ухо, оставив небольшой, сразу окровавившийся обрубок.

– Зачем тебе два уха? – утешил он ефиопа. – Если понадобится, я буду приказывать громко. – И кивнул: – Набери в горсть пепла и затри рану.

Сознание ефиопа тоже смутилось. Но это хорошо, что я вошел в его сознание, решил Аххарги-ю. Одноногому придется помогать, делать это лучше извне. До мертвого города одноногий теперь доберется, я ему помогу. Это хорошо, что карта боцмана так удивительно совпадает с нынешним нахождением сущности – теп. Конечно, ефиопа придется кормить, охранять, даже, может быть, подталкивать к нужным тропам, но ефиоп молод, у него есть силы. Он не сильно смел, но способен на некоторые решения.

О Ниле Аххарги-ю не думал.

Ирландец не представлял для него никакого интереса.

Не думал он и о капитане Морте. Он один тут знал, что капитан Морт не мог организовать погоню. В самом начале нападения негодяев на «Делисию» капитан Морт отправил одного своего человека в крюйт-камеру. Не очень умный, но верный негр с многочисленными шрамами на голове от сабельных ударов. Все сражение негр провел в крюйт-камере с дымящимся трутом, бережно укрытом в металлической кружке. Он не хуже капитана знал, как ужасно приватиры обращаются с пленниками. Он был готов выполнить ужасный наказ капитана Морта, если бы приватиры захватили «Делисию», но, к счастью, сражение закончилось победой королевского экипажа. Но когда усталый капитан Морт наклонился над люком и приказал негру погасить трут, верный негр в сильнейшей радости от такой чудесной вести тут же решил сплясать джигу и уронил тлеющий трут на пол крюйт-камеры.