Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов Страница 55

Наконец штурмовые группы первой роты под прикрытием пары «максимов» захватили здание канцелярии управления учебной части и, закрепившись, стали отбивать контратаку китайцев. В бинокль было видно, как расчёт с «мадсеном», прикрываясь импровизированным бруствером из камней, азартно стреляет по жиденькой цепи цицикарцев, прижимая её огнём и не давая продвинуться вперёд. С верхней части беседки, захваченной ещё утром, где в данный момент разместился штаб батальона, город просматривался полностью.

– Дайте два залпа по площади! – Голос Милютина отвлёк меня, и, опустив бинокль, я смотрю на карту города (у каждого взводного такая имеется). – Скорее всего, они попробуют задержать нас здесь. – Карандаш указал на два укрепления, запирающих дорогу на северной стороне.

– Уже, – кивнул он. – Разведчики подтверждают, что там засело около двухсот солдат плюс не менее двух орудий.

Естественно, уточнять, что они современные (то есть стальные и казнозарядные), не требовалось…

Наступление началось по всем правилам Второй мировой: передовые бронепоезда утром в четыре часа ворвались на станцию Цицикар. Что удивительно, дорога в его окрестностях практически не пострадала. Это очень нам помогло. Хорват, памятуя о том, как во второй раз все переполошились, набрал волонтёров из кавказцев, проживавших в Харбине. Они получили трофейные винтовки и лошадей и составили целых три сотни. Одну из них он и использовал в качестве разведчиков. Как иррегулярные войска, они были вне конкуренции, не раз и не два вырезая под ноль шайки хунхузов и небольшие отряды ихэтуаней. С регулярными частями цицикарцев они предпочитали в бой не вступать, а действовать из засад, на которые были большие мастера, заводя преследовавших китайцев прямиком под огонь стрелков. Леонид Дмитриевич (да, мы теперь общаемся по имени-отчеству), тщательно разведав, доложил, что на самой станции в основном ихэтуани, солдат мало, не более полусотни. Хватает и местных (правда, не знаешь, за кого они), заселившихся в дома, брошенные русскими служащими дороги. Вспомнив иные рассказы, симпатий к этим мародёрам я не испытывал, так что приказ был однозначен: валить любого, кто попытается напасть.

Получив от меня добро, Хорват выслал разведчиков, тихо снявших пост, который стоял у будки стрелочника. Десяток солдат больше налегали на ханку, и в результате более-менее лишь двое из них стояли на ногах. Путь для поездов был открыт, разведрота Суботина согласно плану должна была захватить станцию, школу полицейских и южные казармы. Помня, что полицейские очень охотно идут под того, кто в данный момент сильней, я решил постараться обойтись без крови. Это, правда, весьма осложнило жизнь Хорвату, и тому пришлось выделить для этого кавказцев и в качестве пехоты – десант с двух бронепоездов. К счастью, караульная служба велась из рук вон плохо (после сотник сказал мне: «Вай, как они с бандытамы борются, э?»), и бойцы, повязав охрану, захватили арсенал и казармы со спящими ученичками. На этом война для последних закончилась, о чём они впоследствии ничуть не жалели.

Выделив первую полуроту для захвата вокзала, Суботин отправился вместе со второй. Больше всего его беспокоило на тянущейся в сторону города гряде непонятное сооружение. То ли кумирня, то ли беседка какая-то. И оставлять её без присмотра не годилось, а потому он безжалостно вырвал из третьего взвода одно отделение для захвата сей постройки. Казармы стояли в рощице, что позволяло подобраться к ним незамеченными, чем разведчики не преминули воспользоваться. Третий взвод заблокировал первую казарму, второй должен был окружить вторую, и всё шло по плану. Но потом разведчикам просто не повезло: мелкий пацанёнок с матерью, за каким-то лядом попёршиеся на станцию, обнаружили их и подняли визг. Рывок – и крики смолкли (нет, резать их не стали, не европейцы, чай, просто повязали), но тут, как назло, китаец-часовой (глава семьи) бросился на крик, увидел (и опознал, собака такая, что русские), как пакуют его домочадцев, и пальнул в воздух. Повязали и его (заколодило этого лопуха, всё затвор не мог передёрнуть), но, увы, уже нашумели, ефрейтор, понимая, что скрытности конец, выстрелил из ракетницы. Ярко-алый шар, оставляя за собой дымный след, взлетел и, на мгновение зависнув, начал сначала медленно, а затем всё быстрее падать. Заполошно вылетевшие из армейских казарм солдаты с «боксёрами» (вот это для нас оказалось неприятным сюрпризом) попали под огонь ручников и, потеряв в первые секунды не менее двух десятков человек, смешались. Пока цицикарцы приходили в себя, стрелки, словно в тире, выбивали всех, кого видели. Стреляли и по женщинам. Были в числе убитых и подростки. Но у всех погибших цивильных были или красные повязки, или такого же цвета пояса.

Очухавшись от первоначального шока и получив от офицеров палками по хребтине, солдаты постепенно ввязались в позиционную перестрелку, что Суботину было выгоднее всего на данный момент. В старой кумирне не было никого, зато вид оттуда открывался замечательный. Он выслал вперёд троих стрелков: гряда, уходя на север, имела пологий склон, начинавшийся между казармами (где роща и заканчивалась) и вокзалом. Остальные склоны её были достаточно круты и трудны для подъёма. Доносившаяся снизу перестрелка легко «читалась» опытным ефрейтором, в данный момент, судя по «работе» «мадсенов», атакующие прижимают огнём, дабы гранатомётчики могли забросить свои «гостинцы»… И точно, вскоре раздались хлопки.

Штабс-капитан курил, наблюдая, как его разведчики спокойно, словно всё происходило на учениях, не давали высунуться никому из китайцев. Снайпер (странно, что Старик, люто ненавидящий англичан, употребляет их термины, но это не его дело…) методично отстреливал неосторожно высунувшиеся головы. Суботин ещё раз поразился чутью комбата, ведь Англо-бурская ещё не закончена (хотя уже ясно, что последние проиграли), а он смог организовать специально подготовленных стрелков. Ай, молодец, офицера снял, пулемётчики… Нет, успели. А то стрелять удумали, макаки…

– Голову не выставляй, – просипел ползущий следом Иван.

– Понял, – прошипел Осип. Тот всего на пару лет старше него, а ведёт себя словно дядька. Двадцатипятилетний стрелок от обиды начал шустрее шевелить конечностями…

– Зад не отклячивай, – раздалось за спиной, – а то отстрелят.

И словно в подтверждение пара пуль подняла фонтанчики земли рядом с Осипом. Это подействовало куда лучше, чем наставление Ивана.

Добравшись до каменной оградки, идущей вдоль утоптанного постоянной шагистикой плаца, они положили перед собой по две «колотушки». Хотя расстояние для броска было довольно большим, шагов семьдесят, оба были уверены, что хоть одна граната (причём с «рубашкой», с готовыми осколками) да попадёт внутрь. Ну а далее бросок к стене и пару «эфок» (за простецкое «ЯЙЦО» ефрейторы и унтеры мордовали так, что небо с овчинку казалось) в окна…

Первая граната угодила чуть выше проёма и, отскочив, упала, эффектно взорвавшись, но совершенно безопасно для цицикарцев. Бросок Ивана был более точным, его «гостинец» попал внутрь, однако стрелять оттуда не перестали. Осип, раздосадованный своей оплошностью, подскочил и пару лишних секунд примеривался, получив касательное ранение пулей в бок, но в этот раз попал. Попал и его напарник, сразу после броска побежавший вперёд.