Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов Страница 54

– Да, больше рядом никого не видели. – Жандарм чуть развёл руками.

– Вот что, пара хороших стрелков есть? – Увидев утвердительный кивок, Вырубов на секунду затаил дыхание, сейчас всё решится. – А с телескопическим прицелом?

– Найдётся, хотите, вашбродь, их же хитрость назад вернуть? – сразу смекнул унтер.

– Не только, вон, видишь карниз?

Овраг, проходящий вблизи позиции китайцев, был глубок, не меньше четырех саженей. Вдобавок имел крутые, почти вертикальные стенки, вроде бы ничего страшного. Только Вырубов отлично запомнил китайский фугас, да и без этой поганой «хлопушки» можно попасть как кур в ощип. Лезть туда он бы не стал, если бы не одно но, а именно – небольшой карнизик, полочка, но с неё легко можно выбраться наверх, не теряя драгоценного времени.

– Да.

– Пока вы тут перестрелку затеете, я тихо пройду и в штыки… – озвучил Пётр свой план.

– А ведь получится, вашбродь, ей-богу получится!

Выстрелы раздались внезапно, хотя Пётр их и ждал, но всё равно хлестнули они его, словно плеть горячего жеребца. Мельком поразившись, какая чушь ему сейчас в голову лезет, но увидев взмывшую вверх ракету, он проорал: «Вперёд!» Матросы, помогая друг другу, единым махом выбрались из оврага и, не медля, ударили в штыки, зазвучало грозное «Ура-а-а!». Выскочившие было из укрытий «боксёры» смешались, надвигающийся на них отряд русских привёл вчерашних крестьян в трепет. Хотя они и заучивали заклинания от пуль и монахи говорили, что убитые воскресают, только вот здесь и сейчас у многих всё это вылетело из головы. Высоченные матросы, одетые в чёрную форму (не так пачкается), ревели, будто демоны, а их длинные штыки ярко сверкали от солнечных лучей. А позади них показались «зелёные дьяволы», наверное, это стало последней каплей: то один, то другой стали разворачиваться, чтобы сбежать. Получилась сутолока, и в эту людскую массу ударила чёрная волна.

– А-а-а! – кричал Пётр вместе со всеми.

Крепкий «боксёр» с мечом получил две пули из «маузера» (заказывал аж во Владивостоке, но денег своих стоил до последней копейки), отбив железяку, которую невысокий китаец считал оружием, ткнул тому саблей в живот. Рядом дюжий подносчик насадил на штык своего противника. Вытянув саблю, Вырубов добил ею скрючившегося недомерка.

– Мать!.. В… – Пальнул в китайца, хотевшего пырнуть ножом страхолюдного вида унтера Захарченко, пока тот схватился с двумя макаками.

– Н-на-а!…!…! – Рёв последнего заглушил хруст пробитого прикладом черепа.

Та-та-та – огонь «мадсенов» в упор скосил с десяток «боксёров».

– Ура-а-а! – Пётр выстрелил в споткнувшегося мятежника, второго, сбитого с ног своими же, полоснул по голове.

Крик подхватил один, второй, пятый, и вот уже жуткий рёв разносится далеко вокруг, заставляя в страхе сжиматься защитников станции. Может, он и зарвался бы, но опытный жандармский унтер вовремя остановил входящих в раж моряков. Заняв весьма выгодную в тактическом плане высотку, всё остальное время Вырубов то отстреливался от пытавшихся атаковать китайцев, то, наоборот, жандармы отстреливали наиболее неосторожных солдат и «боксёров».

Эта неожиданная атака спутала все карты засевших на станции цицикарцев. Занятая высота, словно глубоко проникшая в тело заноза, мешала нормальному передвижению резервов. Русские же не сидели сложа руки, а довольно быстро начали восстанавливать путь. Вдобавок их проклятые «железные поезда» начали стрелять по флешам. Вначале снаряды падали в отдалении, и солдаты, вставши на бруствер, кричали обидные слова. Но вскоре сперва один, а затем и ещё два снаряда ударили внутрь укрепления. Многие из тех, кто не был в окопе (мелкий, но ведь отрыли, землекопы), получили ранения, хватало и убитых, а русские, будто желая наказать за насмешки, усилили огонь. Гранаты стали падать одна за другой, поднимая вверх фонтаны из земли и тучи пыли, мешавшей дышать. Запах сгоревшего пороха бил в нос, слезились глаза, видимость не превышала полсотни метров, да и кто решится высунуться наружу? Крупные осколки то и дело врезались в бруствер, кто не выдерживал и пытался вылезти и сбежать, падали снова в окоп или оставались лежать наверху. Забившись на дно окопа, многие молились и хотели одного: поскорее бы закончился этот ад. И тогда никто и ничто не удержит их здесь… Гарнизон левой флеши, видя судьбу своей «сестры», не стал дожидаться, пока эти варвары вспомнят о них, и просто покинул укрепление. Это послужило толчком для повального бегства как солдат, так и «боксёров», причём последние срывали с себя повязки и кушаки, надеясь притвориться простыми крестьянами. Но не всем так повезло, часть мятежников оказалась окружена в здании вокзала на складах. Понимая, что расплата будет страшной, они не сдавались и в конце концов оказались перебиты, а малая часть попала в плен. Их передали капитану Мейру, и дальнейшая их судьба осталась неизвестной.

Второй раз мятежники специально не стали разбирать путь, пропустив авангард, и, дождавшись, когда тот уйдёт вперёд, напали на небольшой гарнизон. Увы, но приверженность «боксёров» к кондовой старине сыграла с ними злую, даже смертельную шутку. Повалив опоры телеграфа, они тем самым оповестили нас о начале нападения. Да, я приказал ПОСТОЯННО поддерживать связь между станциями, и, если абонент не отзывался, априори это считалось нападением. Так что, когда толпы (уже не столь многочисленные, как ранее) подошли на расстояние выстрела, гарнизон открыл огонь, рассеявший толпу. Немногочисленные солдаты, постреляв, тоже не выказывали особого желания идти на штурм. Ещё трижды ихэтуани пробовали атаковать, но всякий раз отступали, неся потери.

Честно признаюсь, никакого окружения ни я, ни Милютин не планировали. Просто телеграфист отбил, что Хорват ушёл вперёд, и после прекращения связи мне и начштаба пришла в голову только одна мысль. Китайцы, наконец сосредоточив крупные силы, отсекли авангард с целью его уничтожения. За идиотов их мы не держали, а потому, развернув отряд, я попытался взять цицикарцев в «клещи». Когда же они сомкнулись, а разведчики сняли «туман войны», выяснилось, что в окружение попали в основном ихэтуани. Иван Тимофеевич матюгнулся: столько время потеряли из-за этих пейзан, и потому с особым наслаждением буквально раскатал в тонкий блин, как он выразился, «всю эту сволочь». Больше попыток дать нам бой противник не предпринимал…