Вирус хаоса - Мария Симонова Страница 54

— Этот снег мог с тем же успехом быть твоим, — сказала она.

Он фыркнул отрицательно:

— Я не настолько романтик: я жаждал простого дождя. А ты сотворила настоящее чудо, — он подплыл к ней лицом к лицу: — Будь поаккуратнее — ты, кажется, становишься волшебницей.

Это не звучало комплиментом.

— Если так, значит — злой волшебницей.

— Разве ты зла?..

Она видела близко его удивительные глаза — наверное, он бы сейчас ее обнял. И, пожалуй, она бы не возражала, но обниматься в воде стоит, только имея под ногами дно или надев акваланги. Но тогда возникает проблема с поцелуями.

Мэри перевернулась на спину — крупинка хаоса, обнятая со всех сторон невыразимым совершенством. Человек создан лишь для того, чтобы было кому взглянуть на это, замереть в истоме и ахнуть, затаив дыхание…

— Поправь меня, если не так, но, по-моему, добрые чудеса должны твориться силой любви… — ей всегда претило изрекать банальности. «Силой любви!» Какие-то сопли в сиропе. Мэри поморщилась и сказала: — Ну, или чего-то к ней близкого. Но уж никак не раздражения!

— Какая разница, — Гений гипотетически' махнул рукой и тоже лег на спину. — Ведь это только средство.

— Самое страшное средство, — сказала она, имея в виду не раздражение как таковое, а конечно же, Хаос.

— Мы же не собираемся скитаться по мирам, — ей показалось, что он улыбается, — творя чудеса и сея Хаос. Нам бы только понять, как достигнуть с его помощью определенной цели. Единственной. А потом все встанет на свои места.

Мэри грустно глядела в небо.

— Этому что-то мешает, — сказала она. — Возможно, мы сами и есть средство — для Хаоса?.. Его рабы, а не хозяева. Поэтому у злой волшебницы хватает сил только на какую-то ерунду, вроде снега…

— Эй, ребята, вы там еще долго?! — закричал с катера Фил. — Подгребайте, а то десерта не достанется!

— …А просто, просто спасти человека, которому почему-то не суждено жить, — у меня уже не получается. Это вызывает во мне не раздражение, а боль, страх… Горечь…

— Погоди, — прервал Гений, поняв, что она готова расплакаться. — Раздражение — это только крючок, и на самом деле даже неважно, чем оно вызвано. Желание — червяк, наживка.

— Ты хочешь сказать… — Мэри резко перевернулась в воде, — раздражился…

— На что угодно, — подсказал он.

— …И желай?

— Ну, примерно так. Но это еще требует проверки…

Мэри нахмурилась и явно сосредоточилась, плавно разводя под водой руками.

Гений сделал резкий гребок назад — кроме него раздражаться тут было не на кого, — затем еще и еще один, тем не менее, не отрывая от нее глаз. Рискуя, между прочим, и всерьез рискуя, стать первой жертвой эксперимента по рациональному использованию Хаоса.

Мэри вдруг дернулась и словно в испуге выпростала из воды правую руку. В ней была зажата небольшая рыба, похожая на леща, переливающаяся золотыми чешуйками в мягкой предвечерней синеве. Она не билась, но, как и положено рыбе, извлеченной из воды, судорожно открывала рот. Над водой раздались едва слышные сиплые звуки:

— Чего тебе надобно?..

Гений закашлялся, кажется, глотнув воды: наверное, забыл шевелить руками или слишком широко открыл рот.

Несколько секунд Мэри глядела на свой улов вытаращенными глазами. Потом сказала:

— Хочу спасти Фила! — и отбросила рыбку, как если бы та ее укусила.

— Зря, — сказал Гений. — По-моему, полагается три желания.

— Вот и загадывал бы, — сердито буркнула Мэри и, развернувшись, поплыла к катеру.

— Признайся, ты этого ожидала? — спросил Гений, нагоняя. — Мне почему-то кажется, что нет.

Мэри, не отвечая и даже не оборачиваясь, стала взбираться на борт. Эпизод с золотой рыбкой казался явной и почему-то оскорбительной нелепицей. Для грядущего спасения Фила требовалось предпринимать что-то конкретное: в первую очередь не мешало бы узнать, откуда ему может грозить опасность. А в том, что она над ним уже нависла, у нее не было ни малейших сомнений.

Фил подал ей сверху руку и вытянул на палубу.

— Филипп, скажи, — начала она, в то время как он накидывал на ее плечи полотенце, — ты собираешься ставить какой-то трюк?

— Разумеется, и не один, — улыбнулся он. — А зачем я, по-твоему, сюда приехал?

— Будешь использовать эту старую машину? — прощупывала почву Мэри, размышляя — много ли будет толку, если она угонит эту развалюху?

— Использую конечно, и по ходу надо будет что-то сбросить в море с крутого обрыва.

— Без водителя, конечно? — памятуя об упавшем вертолете, Мэри всерьез опасалась, что именно Фил каким-то случайным образом окажется в этот момент за рулем.

— Ну почему же без? — сказал он, не подозревая, как напугали собеседницу эти его слова, но пояснения позволили перевести дух: — В салон мы посадим чучело злодея. Не сразу, конечно — сначала…

Его прервала неслышно подошедшая Люся — приблизившись, она обняла его за шею.

— Фил, кончай о работе, а?.. Мы ведь собрались отдохнуть. Понимаешь, Свет, стоит упустить момент — и ты его уже ни за что не остановишь. А где Геннадий? — спросила она: так они звали Гения. — Решил еще поплавать?

— Да нет, он, кажется… — Мэри оглянулась и осеклась: Гения действительно рядом не было. Она даже хотела поглядеть за борт, но в это время из рубки донесся голос Фарада:

— Ребята! К нам, кажется, гости.

Они услышали приближающийся шум мотора. Хотя небольшой катер, шедший вдоль береговой линии, мог с равной вероятностью направляться мимо, но на подходе он подкорректировал курс, тогда уже сомнений не осталось — тем более что у боковой переборки появились два человека, явно намеревающиеся у кого-то погостить.

Не лица, нет, но что-то неуловимо знакомое почудилось в них Мэри.

Катер подошел вплотную, и парочка, не спросясь разрешения, перепрыгнула к ним на борт.

— Что нужно?! — немного запоздало крикнул Фил, когда Мэри увидела в их руках оружие — у обоих были пистолеты. А в следующий миг…

В следующий миг, должно быть, зазвучали выстрелы. Но для Мэри эта доля мгновения вдруг распахнулась — мгновение вобрало ее, позволив ей жить, дышать и двигаться внутри себя. Она увидела, как из двух темных дул вырастают поочередно бутончики пламени, и каждое порождает тупоносый цилиндрик, тускло светящийся красным — пули, медленно устремляющиеся в их направлении. И первая из них летит точно в центр груди неподвижного Фила, а другая — в левую область ее собственной груди. Когда первая пуля приблизилась на расстояние вытянутой руки, Мэри подняла руку и взяла ее из воздуха. Лишь тогда слуха ее коснулся этот нарастающий, скребущий, раздирающий ткань пространства шорох — звук выстрелов, разложенный на составляющие. «Пойманная» пуля оказалась горячей, тем не менее Мэри не уронила ее, а бросила — обратно, в направлении двух застывших у рубки темных фигур.