На берегах тумана. Книга 3. Витязь Железный Бивень - Федор Чешко Страница 5

Действительно, заимочный дым вдруг сделался совершенно нечитаемым. Десятидворцы неуверенно заулыбались, и даже Торк несмело перевел дух: если послушники соврали про них, то, может, и остальное вранье?

А Гуфа мрачно переглянулась с Хоном.

– Заимки уже говорили непонятное. – Старухин голос был тих и на удивление спокоен. – Ты помнишь день, когда серые выпустили Амда, Хон? Ты не можешь не помнить… Они выдумали еще один язык дымов. Не для всех – для себя.

– Нынешние исчадия не из Мглы, их серые напустили, – хмуро сообщил столяр.

Гуфа тяжело поднялась на ноги, отряхнула с накидки снег.

– Вот и случилось то, чего мы боялись, – вздохнула она. – Ведь случилось же, Хон! И помешать серым теперь никак невозможно – это уж ты мне поверь, воин. На этот раз у них все гладко, без единой щербиночки. Запугали исчадиями, теперь еще хуже – более двух десятков бешеных, а отбиваться вовсе некому. Тут-то они и выставят себя спасителями…

Хон недоверчиво хмыкнул:

– Что-то ты, старая, не то говоришь. Как же без щербинки, ежели нам проще простого обличить их вранье? Вот объявимся сейчас…

– Думаешь, нам легко будет на люди объявиться? – тихонько спросила Гуфа. – Ты, Хон, зря такое вообразил, вовсе зря. А хоть бы и удалось нам выбраться живыми в Долину – кто об этом узнает? Новости-то всему Миру послушники доносят. Что захотят, то и расскажут дымами. А что они захотят рассказать? Молчишь? Ты не просто молчи, Хон, ты думай.

– Так люди же увидят, что мы живые… – В поисках поддержки столяр оглянулся на прислушивающихся к разговору мужиков. Те молчали.

А ведунья, потоптавшись на месте, ни с того ни с сего снова уселась в снег, сгорбилась, обхватила руками колени.

– Люди увидят… – сказала она с горечью. – Дымы сегодня донесут весточки до самого Черноземелья, а слухи о том, кто чего видел, туда разве только к лету приползут. Только тогда уже поздно будет. К той поре серые успеют навсегда отучить люд сомневаться.

Гуфа вроде бы и не для других говорила, а сама для себя, речь ее была невнятной и не очень-то связной, но мужики – все, даже совсем ничего не понимающие десятидворцы, слушали, напряженно ловя каждое слово.

– Увидят, – бормотала старуха. – Тебя они еще то ли увидят, то ли нет, а вот два десятка бешеных они наверняка уже видели. После такого зрелища те, кто от страха не помер, вовсе умами размякли. Что серые захотят, то из них и слепят… Попробуй-ка, докажи, будто ты и впрямь общинный столяр! А уж не бешеный ли ты, которого Бездонная нарочно сотворила по подобию убиенного Хона? Ведь не докажешь…

– А может, и нет никаких бешеных? – Это Торк решился оборвать Гуфины причитания.

Ведунья мутно глянула ему в лицо:

– Есть бешеные, обязательно есть. Только не настоящие – поддельные, вроде Амда. И не воображайте, что заимочный дым хоть в чем-то соврал. Не надейтесь. Серые не врали, они просто слегка поспешили. Да и то – я теперь все равно как мертвая; вам, поди, тоже недолго осталось по земле шаркать, а Нурд… Почему Нурд нынче не с вами, воины? Молчите? Молчать-то просто, а вот изменить что-нибудь…

Гуфа вдруг смолкла, вскочила, напряженно всматриваясь в заслоненную деревьями даль, и только тогда Торк обратил, наконец, внимание на то, что бывалому охотнику следовало бы расслышать прежде других.

На Склон взбирались люди. Они были еще далеко и, наверное, старались поменьше шуметь, но подъем на заваленную подтаявшим снегом крутизну, да еще в тяжких железных латах, непростое дело даже для куда более опытных воинов, чем те, приближающиеся. Время от времени кто-то задевал металлом о металл, кто-то оскальзывался, падал с лязгом, с невнятными вскриками…

– Вот и все, – тихонько сказала Гуфа.

Она было попыталась снова присесть, но Хон непочтительно схватил ее за плечо, тряхнул:

– Брось дурить, старая! Уходить надо!

– Куда? – безразлично спросила ведунья. – В Долину, через этих? Хоть вы и умелее, а все-таки многовато их на вас четверых.

– А через Мглу, на ту сторону Мира?

– А думаешь, тебя там не ждут? Вовсе ты глупый, Хон, если вообразил такое…

– В Гнездо Отважных надо идти, – вмешался очнувшийся от оцепенения Торк, и Хон закивал, торопливо соглашаясь с приятелем. Но Гуфа, похоже, окончательно собралась погибать, и мужское трепыхание ее только злило.

– Отсидеться надеетесь? Отсидитесь, как же… Приведут к вам на глаза Раху, Мыцу; расскажут, что с ними сотворят, ежели не покоритесь, – тут-то вашему сидению и конец.

Пока продолжались эти препирательства, десятидворцы как-то незаметно отодвинулись в сторонку и зашептались, настороженно поглядывая на остальных. Копья они бросили.

– Вы чего, мужики? – нетерпеливо окликнул их Торк.

– Да ничего…

Один из десятидворцев попятился к кустам, другой забормотал торопливо:

– Уж извиняйте, братья-общинники и ты, Гуфа… Мы ведь люди мелкие, в чужие премудрости не горазды вникать. А тут… Люди-то про вас по-разному судят – и что Мглу вы все не больно-то чтите, и что послушников ее не раз пытались всячески очернять… Суд вот давеча был – мы ж знаем… Так уж пускай сама Бездонная решает, кто перед ней виноват – вы или те, которые на заимках живут. А мы уж лучше в сторонку отойдем, пересидим где-нибудь в укромном местечке, чтоб, значит, не мешать. О нас-то дым ничего не сказал, так и ладно, и не нужны мы тут, стало быть, никому – ни им, ни вам, ни Мгле-милостивице…

Он, наверное, долго бы еще бормотал оправдания, прижимая к груди ладони и виновато помаргивая, но второй десятидворец сгреб пятерней подол его накидки и молча потащил прочь. Торк едва успел поймать за локоть рванувшегося следом Хона.

– Брось, – сказал охотник. – Теперь не до погани.

Десятидворцы быстро уходили вдоль склона, на ходу сбрасывая шлемы и нагрудники.

А в лесу похрустывало, побрякивало, и вроде бы уже взблеснуло между деревьями железо – вон там, и там, и левее…

– Уходить надо, – Торк выпустил локоть обмякшего столяра, покосился на Гуфу. – Слышь, старая? Ты кончай норов показывать. Своими ногами не пойдешь – понесем. Ясно тебе?

– Мне-то все ясно, – скривилась старуха. – А вот ты понял ли, что от людей нам подмоги не будет? Вон хоть те двое – они, ежели целы останутся, то любую послушническую ложь подтвердят с превеликой охотой. Скажешь, нет? Или не скажешь, или у тебя вместо головы пень сучковатый…

– Пошли-пошли, – сказал Торк. – Что там у меня вместо головы приторочено – это ты мне по дороге расскажешь.

Хон тревожно глянул на приятеля:

– А баб наших так, значит, и покинем послушникам на забаву?

– Думаешь, Рахе станет легче, если тебя сейчас загонят на Вечную Дорогу? Пошли, говорю, эти уже совсем близко!