Чужое место - Андрей Величко Страница 49

Когда я весной девяносто второго года поручил полковнику Редигеру составить проект организации главного управления разведки и контрразведки, то, разумеется, не предполагал, что быстро получу желаемое. Все-таки это не такая простая задача. И, кроме того, в прошлой жизни я читал мемуары Редигера, из которых уяснил то, что автор — редкий педант и зануда. Но, как выяснилось, я его все-таки несколько недооценил. Он ухитрился провозиться с проектом год и три месяца, представив его только в июле девяносто третьего года. Причем мне было в общем-то не в чем себя упрекнуть — оплату я ему назначил не повременную, а сдельную. То есть он получил триста рублей аванса, а окончательный расчет предполагался после завершения работы. Две тысячи рублей, если мое величество сочтет написанное им приемлемым. И, в общем, я по прочтении этого документа именно к такому и склонялся.

Полковник показал себя умным человеком и не стал раздувать свой труд не только до размеров «Войны и мира», но даже до «Графа Монте-Кристо». Его доклад был примерно с роман Достоевского «Игрок», то есть довольно тонким. Правда, Федор Михайлович потратил на свое творение меньше месяца, а не год с лишним, но оправданием Редигеру могло служить то, что он писал сам, а Достоевский диктовал стенографистке, на которой сразу по завершении работы женился.

Неожиданности в документе начались сразу, еще во вступлении. Там Редигер, которого, кстати, звали как Можайского, то есть Александр Федорович, утверждал, что имеется настоятельная необходимость в специальном государственном органе, координирующем работу всех военных ведомств России, то есть армии, флота морского и флота воздушного. Он предлагал назвать эту контору «Комитетом государственной обороны» и подчинить ее непосредственно императору, который в случае войны автоматически становится верховным главнокомандующим. А само управление разведки и контрразведки должно стать подразделением вышеупомянутого комитета, ибо его деятельность не может быть ограничена только рамками армии либо любого из флотов. Ну, а дальше шел довольно подробный проект создания того самого управления. Правда, в нем иногда попадались незнакомые мне слова, но, с моей точки зрения, они документ не портили, а лишь добавляли ему академичности. В общем, я вызвал полковника на беседу, где почти сразу спросил:

— Как лично вы себе представляете персональный состав предлагаемого вами комитета?

Александр Федорович ответил без малейшей задержки:

— Драгомиров, Куропаткин, Милютин, Макаров, Можайский.

— И Редигер, — дополнил я. — Вы же понимаете, что организовывать главное разведывательное управление придется вам, и руководить им тоже?

— Да, ваше императорское величество.

— Еще один вопрос. Какой именно из Милютиных имеется в виду? Их много.

— Разумеется, Дмитрий Алексеевич.

— А ничего, что ему уже хорошо за семьдесят?

— Несмотря на возраст, Дмитрий Алексеевич сохраняет ясный ум и отменное здоровье.

Я кивнул, потому что помнил из прошлой жизни — Милютин дожил почти до ста лет, причем под конец ухитрился не впасть в маразм, то есть еще лет десять он точно проработает. А может, и все пятнадцать.

— Ну что же, мне остается надеяться, что проект организации Комитета обороны получится у вас несколько быстрее, чем этот.

— Да, ваше величество, я справлюсь за два месяца, ведь многое уже обдумано.

— Хорошо, за вознаграждением зайдите в бухгалтерию, сопровождающий покажет, где она. До свидания, причем, как я надеюсь, оно произойдет не позже названного вами срока.

Все правильно, подумал я после того, как Редигер ушел. В России сейчас действительно какая-то странная ситуация с высшим военным руководством. Военный министр морскому флоту не начальник. Воздушному тоже, так оно само собой получилось. Генштаба нет, есть только его академия. Хотя она скорее не его, а имени него. Верховный главнокомандующий отсутствует. Нет, я хоть и человек по натуре и образованию мирный, но даже мне ясно — тут что-то не так.

Правда, Редигер предлагает становиться верховным главнокомандующим мне. Ну и что? При необходимости я всегда смогу назначить первого заместителя и свалить на него ту часть своих обязанностей, в которой ничего не понимаю. Вон, в двадцать первом веке почти все президенты являются по совместительству еще и главнокомандующими, даже те, кто в армии отродясь не служили, а то и вообще женщины, и ничего. А император — он, по-моему, все-таки круче президента. Интересно, положена ли мне доплата за еще одну должность? С одной стороны, вроде как нет, а с другой — да что же это будет за верховный, на общественных-то началах? В общем, тут надо вдумчиво чесать в затылке.

Сразу после того, как началось какое-то движение по пути к военной реформе, немного прояснилось и в другой области, а именно — в земельном вопросе.

Тут, говоря образно, но нисколько при этом не преувеличивая, была полная задница. Суть ее состояла в том, что после реформы Александра Второго (чтоб ему на том свете икнулось, вредителю) у крестьян осталось даже меньше земли, чем было до нее. И за эти жалкие огрызки надо было еще и платить, причем непрерывно! А самих крестьян стало заметно больше, так что с каждым годом земельный вопрос только обострялся.

А это, между прочим, чревато. Среди причин практически всех революций одной из главных почти везде был нерешенный земельный вопрос. И не только в России, но у нас он имел особую остроту. Просто потому, что крестьян было много. И в процентном выражении, и в абсолютном тоже. Поэтому я, естественно, давно начал думать, что тут можно сделать.

Первый из путей, который сам собой приходит в голову — это организовать переселение крестьян куда-то. В Сибирь, например, или в Казахстан. Там тоже можно хозяйствовать, если не пытаться поднять всю целину разом, а делать все постепенно и по уму.

Так как это довольно очевидный выход из положения, то додумался до него не один я. Например, еще и Столыпин — правда, в другой истории. Так вот, его ошибок тоже лучше избежать. Главное — никакой кампанейщины! Иначе получим то, что что я изучал на уроках истории в двадцатом веке, а потом самостоятельно, просто ради интереса. То есть большинство столыпинских переселенцев из просто бедняков стали люмпенами. Нет уж, мне здесь такого не надо.

Я это понимал с детства второй жизни, и подготовку к будущей переселенческой программе начал еще в восемьдесят девятом году, во исполнение чего познакомился со студентом медицинской академии Прокудиным — Горским, который уже тогда увлекался фотографией. Правда, делать цветных снимков он, естественно, еще не умел, но я познакомил его с методикой последовательной съемки через три светофильтра. И предложил отправиться в хорошо оплачиваемую экспедицию через всю Россию аж до Сахалина в качестве фотографа.