Восставшие из рая - Генри Лайон Олди Страница 48

Я – мальчишка. Это обидно и неумолимо, как понимающая улыбка Бакса.

Впервые я понял это, когда испугался пришествия Боди.

Я стоял в десяти шагах от того страшного, что творил Бакс, в животе ворочался кусок тающего льда, и руки тряслись от ужаса и непонятной тяжести.

Потом я обнаружил, что до сих пор держу Черчекову тяпку – но это уже потом, когда Бакс говорил мне разные успокаивающие слова.

– У каждого свое оружие, – говорил он, – просто его надо сперва найти. Например, кому-то человека застрелить – раз плюнуть, а вот ножом ни в какую… Только представит себе, как лезвие в тело входит, как кровь ему на одежду выплескивается, как руку надо рывком назад, – все, пиши пропало. Или саблей – запросто, а дубиной или топором – ни за что. У каждого свое оружие, Таля. Иному умереть легче, чем убить, и это тоже – оружие…

– А ты? – всхлипнул я, и Бакс осекся, нахмурился и замолчал. – Ты же не выбираешь!

– Я сам – оружие, – непонятно и глухо ответил он. – Не приведи бог кому другому…

Я выронил тяпку и побрел в дом.

Я – трус. Вила специально не позвала меня, когда они стали хоронить убитых Боди, но я пошел сам – что я хотел доказать самому себе? – и ворочал твердые, как поленья, трупы, внутренне содрогаясь; помогал таскать тела к опушке, где мы вырыли большую яму, и долго стоял у засыпанной могилы, шепча слова, приходившие на язык неизвестно откуда.

Вила одобрительно поглядывала на меня и молчала.

Своих мы зарыли поодаль, и там я тоже постоял, сколько надо.

Вечером Вила учила меня раскидывать Сеть. Это было трудно – словно недавно ослепший человек учил прозревшего слепого от рождения видеть мир, – но я с третьего раза сообразил и вошел в нужный ритм.

Я чувствовал себя огромным пауком, нависшим над хутором, и нить за нитью невидимая клейкая паутина опутывала местность вокруг нас на полдня пути во все стороны. На северо-восток – почти до самого Переплета. Сначала было сложно отсеивать сигналы от настырного зверья и птиц, прорывавших паутину, но постепенно я настроился – тем более что посыл от приближающегося человека был бы совершенно иным по звучанию. А от Страничников – тем паче.

Бакс, выслушав мой рассказ о Сети, немного расслабился и прекратил бурчать, что «пора немедленно рвать когти». Черчек заявил о своем намерении идти в Ларь вместе с нами, Вила тоже кивнула с обреченным выражением лица, а Бакс минут пять думал и наконец согласился на уговоры старика обождать с уходом до очередного Большого Паломничества.

– Если уж шухер, – выразился Бакс в своей обычной манере, – так лучше чтоб при большом стечении народу. Авось не все тут раздолбаи, да и недолго ждать осталось…

Я тихонечко вызвал Вилиссу на крыльцо, оставив Бакса с дедом и Щенком Кунчем допивать заветный кувшин, поминая умерших.

– Вила, – сказал я без обиняков, – что надо, чтобы Даром – убивать?! Научи!.. Ну пожалуйста…

Она смотрела на багровые прожилки заката и не отвечала.

– Научи! – упрямо повторил я, чувствуя, что сейчас расплачусь, и стыдясь подступающих слез.

– Не могу, – прошептала она. – Не учат этому. Пока в тебе самом смерти нет – не сумеешь.

– Я уже умирал, – возразил я, – значит…

– Ничего это не значит. Нет в тебе черного света, а без него Даром убивать – убивать даром…

– А когда он во мне будет, этот черный свет?

– Ох, чую, будет, – пробормотала Вилисса, и я остался на крыльце один.

Лес стоял сплошной стеной, но краешек солнца слегка просвечивал из-за деревьев, и на миг мне показалось, что этот свет – черный.

Я – мальчишка. Впервые я понял…

Если я это понял, то, может быть, я уже не совсем мальчишка?