Охотник на шпионов - Владислав Морозов Страница 48

– Я вам официально заявляю – это все болтовня! – хрипло выкрикнул Брячиславцев. В его устах это прозвучало как-то безнадежно.

– О чем?

– О каких-то там финских танках!

– Увы, я был бы рад успокоить вас, но это не болтовня. Как только я пробился сюда, бойцы, которые, кстати говоря, в прошлый раз ходили проверять дорогу перед вашей попыткой прорыва на предмет наличия мин, честно доложили мне о том, что видели накануне. Я им сначала тоже не особо поверил, как и вы мне. Но прошлой ночью я лично сходил туда вместе с разведчиками, проверить эти сведения. И действительно нашел там, где указали бойцы, не только стреляные гильзы, но еще и следы чужих гусениц.

Командиры переглянулись. Вид у всех троих, а особенно у «испанского танкиста», стал какой-то оторопелый – самоуверенность частично улетучилась.

– И все равно я в это не верю, – сказал капитан, вдруг начав смотреть куда-то в грязный пол автобуса. – Мои разведчики ничего такого не видели!

– А они вообще возвращаются, ваши разведчики? Или все время уходят только в одну сторону? – уточнил я. Услышав это, героический Брячиславцев уставился на меня так, словно хотел то ли испепелить взглядом, то ли, как минимум, загипнотизировать.

– Разумеется, не верить мне – это ваше право, – продолжил я. – Но я даже могу предположить, откуда эти финские танки могут выдвигаться на позиции у дороги. Судя по всему, это у озера Мятя-ярви, где-то у хутора Лахо-маатила. Буквально только что над нами сбили Р‐5, к счастью, пилот спасся на парашюте и доложил, что наше командование, и наземное и авиационное, очень интересуется этим квадратом, где предполагают наличие то ли хорошо замаскированного аэродрома, то ли какой-то иной базы противника. А ведь отсюда до этого озера каких-то десять километров! Я так понимаю, в нормальных условиях можно было бы просто атаковать это место всеми нашими наличными танками либо навести на этот квадрат огонь дальнобойной артиллерии или вызвать бомбардировочную авиацию. Но реальность, увы, сурова – здешние леса малопроходимы для легких танков. Нет, то есть я готов допустить, что несколько наших танков на черепашьей скорости доползут туда, разумеется, если их (о чудо!) не обнаружат заранее и не будут мешать их экипажам. Но, во‐первых, они неизбежно нарвутся на какие-нибудь противотанковые средства противника и, без возможности маневра, будут уничтожены. А во‐вторых, пехота, не имея лыж, не сможет сопровождать танки. А если попробует, к примеру, сев десантом на броню – ее быстро отсекут от танков и уничтожат. По-моему, здесь такое уже было неоднократно. Что касается дальнобойной артиллерии, то ее на нашем участке, судя по всему, толком нет, а если есть, то работает она не в наших с вами интересах. Канонаду-то, конечно, слышно, но в основном почему-то где-то далеко в стороне. Но, даже если бы тяжелая артиллерия была готова нас поддержать, у нас с вами нет ни одного квалифицированного командира-артиллериста, способного корректировать ее огонь. А кроме того, нет ни проводной, ни радиосвязи со своими, чтобы вызывать и наводить огонь гаубиц или бомбардировщики. Хотите сказать, что это, по-вашему, нормально, да?

Троица воинских начальников снова переглянулась, а капитан после моих слов стал из бледного прямо-таки красным – пятнами, как бывает у алкоголиков (когда быстрее всего остального краснеют или синеют нос и щеки). И в этот самый момент я уловил нечто, что заставило меня принюхаться. Втянув воздух поглубже носом, я вдруг понял, что дорогой наш Брячиславцев (а возможно, что не только он один, но и его коллеги), как принято выражаться в таких случаях в нашей стране, либо датый, либо, как минимум, с сильного бодуна. До этого характерный кислый запашок успешно отбивали ароматы горящей керосинки. Для храбрости он употреблял горячительное (причем явно без закуски) или же ради сугрева – фиг его знает, но так или иначе опьянение или похмелье сразу объяснило очень многое в его внешности (выходит, красные белки глаз объяснялись вовсе не недосыпом), словах и мотивации. В принципе, в таких случаях запить можно и из-за банального страха, и через гипертрофированное чувство ответственности. Здесь вполне могло быть сочетание того и другого. Ведь на пресловутой «войне с белофиннами» смерть товарищей и подчиненных еще не стала ежедневно обыденной (как позднее, например, в период грандиозных сражений 1942—1943-го). Правильно говорят, что смерть одного или нескольких людей – горе, смерть десятков или сотен – трагедия, а вот гибель десятков тысяч и миллионов – это уже, увы, статистика. Так что на здешних командиров относительно большие и, частично, напрасные потери этой войны должны были производить весьма тяжелое впечатление Ну и как тут не запить, особенно если под рукой есть спиртное?

– Слушайте, майор, – сказал, похоже, слегка подумав, Брячиславцев. – Я уже вам сказал – прорыв вашего сводного отряда и прочее, это ваше дело и ваша ответственность. Я вам приказывать не могу, не уполномочен. Но все-таки попробуйте поддержать нас, чем сможете…

– Как вы себе это представляете? Чем именно мы можем вас поддержать и что вы вообще намерены делать?

– Сегодня в 16:00 мы начнем. Попробуем пройти по второй дороге. Впереди пустим несколько танков, а за ними грузовики с ранеными.

– Что сказать – план прямо-таки «гениальный». А вы учитываете, что сейчас, зимой, темнеет уже в 17:00?

– Учитываю.

Ну хоть это он учел. Зато, похоже, не учел много чего другого…

– Допустим, вы пошли на прорыв по вашему плану. Здесь, вне дорог легкие танки еле ползают, а других ни у вас, ни у нас нет. Кругом снег глубиной от метра и более, под которым сплошь и рядом скрыты ямы, валуны, пни и прочее. Толщина деревьев здесь такая, что ни БТ, ни Т‐26 их так просто не повалит. Значит, пойдете вы на прорыв, как и до этого, по дороге, колонной. Я все верно излагаю?

– Да.

– Рассказать вам, чем это снова закончится? Для начала, первые пару танков белофинны могут элементарно поджечь бутылками с бензином, а уж если у них, как я предполагаю, танки или тяжелые ПТР – они подобьют передние машины с запредельной для ответного огня дистанции. От танковых «сорокапяток» с их крайне слабым фугасным действием снаряда в этих лесах толку немного, а от бронебойных болванок такого калибра – тем более. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– Чудненько. Рассказать вам, что будет дальше? А дальше головные танки загораются, останавливаются и наглухо затыкают дорогу. Одновременно быстро темнеет, но из-за горящих танков и машин белофиннам все будет прекрасно видно. А как эти чертовы фокусники стреляют, вы уже должны знать. В итоге вы понесете ненужные дополнительные потери и ни с чем вернетесь обратно, на исходные. Примерно так все и будет. Это вам не Фуэнтес-де-Эбро, товарищ капитан, тут вы свои танки в линию не развернете!

– Ого, – заметно удивился Брячиславцев, слегка оживляясь. – А про Сарагосу и Фуэнтес вы, товарищ майор, откуда знаете? Я же сейчас про это вроде не говорил! Были там, что ли?

– Врать не буду, товарищ капитан. Не был. Но вообще-то про это тогда много в газетах писали, фотографий, что характерно, не печатали, а вот фамилия ваша мне оттуда и запомнилась. Элементарная хорошая память и внимательность. Согласитесь, что совсем не трудно сопоставить довольно редкую фамилию с правительственной наградой на вашей груди и давними фронтовыми репортажами. Ну а чуть подробнее мне про Интернациональный танковый полк рассказывали люди, которые там, то есть в Испании, были лично. Я же по первой профессии военный журналист.