Безумный Макс. Поручик Империи - Михаил Ланцов Страница 45

– Не буду скромничать, – вернул ему кислую улыбку Максим. – Именно мой отряд своевременно уничтожил штаб 1-го корпуса, захватив в плен Германа фон Франсуа. Именно мой отряд распространял слухи о наступлении русских и грозящем окружении. Именно мой отряд взорвал оба моста в Дирхау. Именно мой отряд распространил дезинформацию о падении Кенигсберга. И именно мой отряд взял вас, уничтожив штаб 8-й армии. Мы спалили его дотла, вместе со всеми документами. Ну и так – по мелочи. Например, настреляли за четверо суток более полутора тысяч солдат и офицеров. То есть фактически уничтожили целый полк…

Генерал промолчал, переваривая услышанное. Лишь желваками играл и хмурился.

– Господин генерал, – произнес Максим, внимательно смотря ему в глаза. – Я вас очень уважаю как полководца. Вы без ложной скромности один из лучших генералов на этой войне. Во всяком случае, пока. Но поверьте, если вы попытаетесь бежать, моя рука не дрогнет.

– Вы хотите, чтобы я дал слово не пытаться сбежать?

– Зачем нам обманывать друг друга? Уверен, что интересы Германии для вас намного выше, чем слово, данное какому-то там офицеру противника. Я просто обозначаю правила игры.

Они где-то с минуту буравили друг друга взглядом. После чего Пауль фон Гинденбург, скосившись на свежие кресты, спросил:

– Вы и правда убьете этих хуторян, если за могилами не присмотрят?

– Разумеется, – буднично и устало ответил поручик.

Помолчали немного. Подумали каждый о чем-то о своем. После чего Максим пригласил Гинденбурга откушать приготовленной солдатами стряпни. Генерал не сильно рвался. Головная боль после легкой контузии доставляла немало неприятных ощущений. Но поел, прекрасно понимая, что следующий прием пищи слишком непредсказуем. А голодать Пауль не любил.

Отряд приводил себя в порядок. Дотошно осматривал автомобили, слегка потрепанные обстрелом. Заправлял баки, переливая в них запасы топлива из канистр. Набивал пулеметные ленты, укладывая их в жестяные контейнеры. В общем – занимался очень важной и необходимой рутиной под руководством Васкова.

Максим же смотрел на дым от затухающего костра и курил. В этот раз по-настоящему, а не демонстративно балуясь. Почему-то захотелось, и он не стал себе отказывать в этой шалости. В конце концов он нечасто себе это позволяет.

Зачем он вообще затеял этот разговор с генералом? Ничего хитрого в том не было. Чем больше серьезных мальчиков знают о его вкладе, тем сложнее будет его затереть. На Ренненкампфа у него было намного больше надежд, чем на Самсонова и тем более на Артамонова. Но все яйца в одну корзину он не складывал. Поговорил с Гинденбургом. Пленник. Да. Но крайне высокопоставленный. И если он будет понимать значимость этой маленькой блохи, которая пустила все под откос, то, может, и до ушей Главнокомандующего долетят столь важные сведения. А Великий князь Николай Николаевич человек эмоциональный, порывистый, стихийный, да еще и кавалерист притом. Он должен оценить его художества, наверное. Хотя, конечно, Гинденбург тот еще крендель. Мог и отомстить за поражение и выставить в самом мрачном свете. Ну да и леший с ним. Главное – чтобы квакать начал, а там авось разберутся.

А вообще Максим смотрел на всю эту ситуацию с замиранием сердца. И чем ближе была финальная цель похода, тем сильнее становились терзания. Он просто не понимал своего места в ЭТОМ мире. Да, конечно, можно было продолжать гнуть свою линию контуженого. Но разве это поможет? Сделают фотокарточку. Разошлют по училищам да окрестным частям. И тут начнутся чудеса, из которых непонятно как выкручиваться. Даже мыслей никаких не было…