Русский хан - Владимир Лошаченко Страница 44

У каждой тысячи лошади одной масти, гривы расчесаны, некоторые ухари ленты цветные вплели. Для конницы, включая пулеметные и минометные тачанки, на парадах я ввел привилегию – всем лошадям от копыт до передних бабок закрывать алой лентой передние ноги. В память о двух тяжелых битвах с монголами, когда наши кони несли своих всадников, в пекло сражений по бабки в крови.

За каждой тысячей катились повозки-тачанки с КПВ и минометами. Проходя рысью мимо трибуны, воины трижды кричали «Ура!». Я приветствовал представителей каждого тумена в мегафон. Гвардейцы отдали честь под козырек. Глянул на Семена, тот подмигнул с довольной мордой. Войска прошли за час, и я объявил о начале праздника в честь победы над супостатом Батыем. Убавили громкость, и из колонок полились забойные песни конца двадцатого века.

Людмила от всего увиденного несколько оторопела, выражение ее мордашки меня позабавило. Заметно, что попса добила красавицу окончательно.

– И это тринадцатый век, ни фига себе, – она с подозрением посмотрела на меня. – Хан, предупреждать ведь надо, оставишь бедную девушку заикой.

Карчи встрял:

– Он у нас такой. Светлый хан и не такое может.

– Уймись, канцлер.

На площади, меж тем, заполыхали костры для готовки на вертелах быков и баранов. В огромных котлах варили плов и бешбармак. Плов тоже прижился у народа с моей легкой руки. Выкатили несколько бочек с вином и пивом – сегодня все угощение за счет ханской казны. Тумены праздновали за городом, немногие воины остались на площади. В воздухе плавал аромат печеного на углях мяса. У всех сработал рефлекс дедушки Павлова. Выпили по чарке за победу, затем я всех присутствовавших на трибуне во время парада пригласил за ханский стол. По возвращении в терем случился забавный эпизод.

Людмила, с любопытством глядевшая в окно кареты, вдруг спросила:

– Что там висит у стены?

– То тати повешены, – солидно ответил Иван.

– Как «повешены»?

– Как всегда, за шею, – машинально брякнул я. Девушка взвизгнула. А присоединившийся к нам Карчи пояснил в своей дурацкой манере:

– Наш Светлый хан, дай Бог ему здоровья выше и ниже пупка, всегда справедлив и зря никого не вешает.

– Он правду говорит, – шепнул я побледневшей Людмиле. – Тюрем у нас нет, другим строительством занимались, вот и вешаем всякую шваль. Карчи, распорядись, пусть висельников уберут.

Шаман вытащил из кармана уоки-токи и пробубнил в трубку неразборчивую фразу. Людмила посмотрела на меня слегка изменившимся взглядом.

– Людочка, профсоюза здесь долго не будет, перевоспитывать некому, да и ни к чему. Жестокий век, жестокие, но справедливые нравы, тут люди головой отвечают за свои неблаговидные дела. Мне Скуратов поведал, у них в девяностые годы ввели пожизненные срока для убийц. Как прикажете понимать? На убийце несколько трупов, а он живет и жрет дармовую баланду. За такие выкрутасы самого правителя нужно на нары определять.

– На янкесов работают, однозначно, – влез Карчи.

– Да, дело нечистое, – согласился я.

Тем временем карета въехала в ворота терема.

Слуги вынесли в бочонке холодный сбитень, им я угощал всех прибывших гостей.

– А теперь прошу к столу.

На полянке, накрытые богатыми скатертями, стояли столы, над ними слуги натянули тенты от солнца. Гости рассаживались на лавки со спинками, стулья и табуреты еще только входили в обиход. Перед нами громоздились всякие угощения и разнообразные напитки. По моему распоряжению на столах стояла посуда из золота и серебра. Кубки, чарки, ендовы – также из благородных металлов. На столах лежали диковинки для сего времени – вилки. До моего появления обходились без них. Пацаны из оружейных мастерских наклепали сотни три вилок и ложек – серебро с добавкой стали. Василий позаботился о музыкальном сопровождении – магнитофон булькал «про себя», не заглушая голоса гостей. Ближние соратники сели по левую руку, по правую – Людмила с ребятишками.

– Первую чарку выпьем стоя и не чокаясь, помянем наших погибших воинов. Земля им пухом.

Все стали и молча опрокинули чарки. Слуги налили вновь.

– А теперь за победу. Ура!

Празднество началось.

* * *

Открыв глаза, увидел перед собой странный ковер – белый, в черную полоску.

Откуда он взялся? Вроде такой никто не дарил. Немного позже дошло – лежу головой на лапе Сынка, в полном обмундировании. Хорошо, что не болею, изменился метаболизм, и похмельем не страдаю. В кабинете я спал не один – рядом, уткнувшись в бок Малышки, похрапывал Семен. Почему-то в одних трусах, но в сапогах. Я пихнул его в плечо:

– Просыпайтесь, гражданин, будем составлять протокол на пятнадцать суток.

Семен поднял всклокоченную башку и долго смотрел на меня бессмысленными, заплывшими глазками.

– Где я? – просипел он.

Я ответил в рифму и добавил:

– Хорошо погуляли. Ты, Сеня, пропил не только мундир, но и память. Чего в одних трусах?

– А я почем знаю?

– Все, кончай треп, пошли, сполоснем мордушки.

На столике у двери кто-то предусмотрительно поставил большой ковш с холодным квасом, к которому, урча не хуже Сынка, припал Скуратов. Идя в баню, натыкались на спящие тела гостей.

– Да, вчера много наших полегло, – заметил Семен.

В бане он нашел свое барахло и не только, рядом с бортиком бассейна посапывал Карчи – одетый, но мокрый.

Приобретя пристойный вид, вернулись в терем. Появился слуга:

– Что подать, Светлый хан?

– Попить холодненького и яблочек моченых.

Пока накрывали на стол, вспоминали в две головы, что было вчера.

– А где мой адъютант? Вот ты, голубчик, давай рассказывай о вчерашнем празднике. И не стой столбом, садись.

Ничего особого Василий не поведал, погуляли хорошо, от души. Правда, тюркам вчера досталось, я их вино пить заставил, ну и попадали с непривычки.

– Что княжна Людмила?

– Она, Светлый хан, недолго сидела, с час, потом забрала детей и удалилась в покои. А туфельки атласные я ведь ей нашел. Была очень довольна, – с гордостью доложил Василий.

– Молодец, угодил княжне. Теперь слушай сюда: там, в садике, гости спят уставшие. Распорядись ковры постелить в тенечке и на них перенести всех. Как проснутся, каждому по малому ковшу медовухи, и в баню. У бассейна наш канцлер отдыхает – разбудить, переодеть и сюда, к нам за стол.

– Слушаюсь, Светлый хан.

– Действуй, минут через пять будь здесь.

Василий умчался.

– Я, брат Семен, все помню, вот только почему ты в одних трусах и сапогах оказался, не помню.