Посланник - Иван Булавин Страница 44

Башкин активно ковырял голову монстра, когда я попытался оценить размеры. Тридцать восемь попугаев. А каждый попугай размером со страуса. Как-то так. Рулетки у меня нет, но тварь просто огромная.

—А она съедобная?— зачем-то спросил я.

—Ну, с голодухи, наверное, можно съесть,— проговорил он, вскрывая голову.— Да только зачем? Лично мне от неё яд нужен и больше ничего.

—Кладезь фармакологии?

—Куда там, просто яд, хорош тем, что химически устойчив и сохраняет свойства больше года. А ещё убивает всё живое при попадании в кровь микродоз. Насколько знаю, его уже пытались синтетически получить. Вроде, даже что-то там получилось, но я не в курсе, пригодится, как химическое оружие.

Надо отдать должное учёному, он умел работать не только языком. Голову гигантской змеи он вскрыл минут за восемь, а потом еще минут пять сцеживал яд в пробирку, стараясь при этом не дышать. Потом протёр руки каким-то раствором и, с довольным видом убрав пробирку в рюкзак, запрыгнул в машину.

Движение по основательно заросшей проселочной дороге не затянулось. Мы выбрались на широкую асфальтированную трассу. Состояние покрытия меня, кстати, приятно удивило. Никак не скажешь, что за дорогой уже пять лет никто не смотрит. Даже трещин немного. Свои замечания я изложил инженеру, который теперь сидел с нами, доверив руль Винокуру.

—Это положительный эффект от изменения климата,— сообщил он.— За последние четыре года температура воздуха ни разу не упала ниже ноля. Понимаешь?

—Ну.

—Так вот, дороги портятся от перепада температур. Зимой всё время холодно, летом — жарко, но есть два больших периода весной и осенью, когда температура в течение суток прыгает выше и ниже ноля. Утром солнце пригрело, снег растаял, вода собралась в трещинах, вечером она замёрзла, лёд сделал трещину глубже. На утро он растаял, и всё по новой. И таких циклов в отдельные годы насчитывали до двухсот. Вода и лёд грызли асфальт, как отбойный молоток. А теперь этого нет, что очень радует. Глядишь, возвращение в эти места цивилизации пройдёт не так болезненно. В городах, кстати, водопроводы и канализация большей частью целы, восстанавливать меньше придётся. Разумеется, в том случае, если сам город цел.

Замечание насчёт целостности городов было к месту. Например, здесь, пока мы ехали, попались два десятка деревень, больше половины из которых были сожжены, да и оставшиеся несли следы боевых действий. В последней моему взору предстала ржавая гаубица, вроде бы, Д-20, пострадавшая от удара неизвестного оружия. Что это было, я не понял, но ствол был разрублен вдоль почти до середины, при этом края разруба были идеально ровные. Его точно не разорвало изнутри. А разрезать так толстую сталь можно только чем-то, вроде лазера.

Я хотел спросить у знающих людей, но тут в салоне началась суета, народ спешно надевал респираторы и задраивал окна. Приближался тот самый злополучный мост. Я тоже надел защиту, более того, когда расстояние сократилось до ста метров, сделал вдох и задержал дыхание. Мост мы пролетели быстро, я даже не рассмотрел, что собой представляет тот мох. Ну и ладно, не жалко, ботаник из меня так себе, главное — оказаться подальше, раз он настолько опасен.

Мост проскочили на скорости при закрытых окнах, потом проехали ещё километра три, после чего остановились у какого-то мелкого ручья, что протекал под дорогой в бетонной трубе. Коростин и Винокур, не снимая респираторов, выскочили наружу с вёдрами в руках и принялись набирать воду и окатывать ей машину. Только когда споры чёрного мха по всеобщему мнению были полностью смыты, остальным разрешили покинуть машину, объявив двухминутный привал.

—Прыгуна кто-нибудь видел?— спросил Винокур, глядя вдоль дороги, в сторону, откуда приехали.

—Нет, я не видел,— заявил Башкин.— Впрочем, можно подождать, прыгун — тварь упрямая, если сразу машину не потерял, может и сюда добежать.

Я вынул бинокль и посмотрел вдаль. В самом деле, на грани видимости по дороге двигалось какое-то тёмное пятно, двигалось быстро, перепрыгивая с места на место.

—Это что ли ваш прыгун?— спросил я, передавая бинокль учёному.

—Ага,— сказал он, быстро заглянув в окуляры.— Он. Сейчас догонит, тогда и конец ему.

—А он нам нужен?— мрачно спросил Винокур.

—Не очень,— ответил учёный,— просто хочу одну штуку проверить, новая разработка для охоты на мелких тварей.

Из своего рюкзака он вынул странный предмет, напоминающий завёрнутую в брезент теннисную ракетку. Ожидая приближения твари, он снял чехол, под которым оказалась мешанина тонких металлических тросов и грузов. Потом нажал кнопку, на рукоятке, вспыхнула лампочка. Прыгун приближался, как мне показалось, уже выбирая цель для атаки. Существо, как я понял, тупое, сообразить, что добыча превосходит его числом и размерами, было выше его сил.

Когда расстояние сократилось до двух прыжков (при этом учёный стоял впереди, а остальные благоразумно спрятались за машину, ощетинившись стволами), Башкин метнул устройство навстречу зверю. В полёте оно раскрылось в виде стальной сети, в которую и влетел прыгун. Сеть немедленно обернулась вокруг его тела, грузы замкнули её позади, а в довершение бед глупого падальщика по тросам проскочил электрический разряд, вызвавший тучу искр.

Башкин с торжествующим видом подошёл к поверженному прыгуну, что бился в конвульсиях после разряда и объявил:

—Одна из новых разработок, этот вариант против мелочи, но есть и такие, что могут сектантов вязать, даже под стимулятором тросы не разорвёт, да и пытаться не станет, поскольку разряд тока всех делает смирными. Вот,— он легонько пнул носком ботинка связанную тварь,— прямо милашка, дрессировать можно.

Тварь, говоря откровенно, была отвратной, что-то, вроде мелкой лысой обезьяны с коричневой кожей, которую хаотично усеивали иголки длиной от сантиметра до пяти-шести. Крошечная голова состояла в основном из пасти, полной острых зубов, похожих на пилу, а над ней торчали два крошечных глаза.

Но долго разглядывать не пришлось, учёный вынул свой бесшумный пистолет, выстрелил твари в голову, после чего с чувством выполненного долга начал распутывать тросы. Справился быстро, после чего метательная сеть снова стала подобием ракетки, которую он убрал в чехол. Труп прыгуна аккуратно отпинали на обочину (прикасаться к нему руками никто не хотел, боялись иголок, да и смрад от него исходил знатный), после чего погрузились в машину и отправились дальше.

Больше с нами ничего не происходило до той самой деревни, где пришлось остановиться на ночлег. Темнело быстро, мы загнали машину в один из дворов с крепким домом, который не тронуло разрушение. Если ещё ставни закрыть, но можно не опасаться нападения чудовищ. Впрочем, напасть могут и лихие люди.

Но, стоило нам выйти, как Немой, что-то заподозрив, потащил меня через улицу, указывая куда-то за забор.

—Ну, и что?— спросил я, глядя на огород.

Немой наградил меня таким взглядом, что я обрадовался его неумению говорить. Без слов обвинил меня в глупости. Тут до меня дошла очевидная вещь, деревня брошенная, а передо мной огород, где растёт ровными рядами картошка, которую к тому же кто-то недавно окучивал.