Сталь и пламя - Андрей Савинков Страница 43

Понятное дело, что так долго продолжаться не могло. Александр в авральном порядке продолжил прогрессорствование и весь остаток лета посвятил работе над примитивным печатным станком. Да, именно книги Серов посчитал потенциальным золотым дном - громадные цены на этот товар, емкий рынок, а главное - не сложная в общем-то технология, которую капитан был более-менее способен воспроизвести. Почему более-менее? Потому-что и тут постоянно вылезали нюансы. Пришлось долго экспериментировать с составом краски - обычные чернила, которыми тут писали, используя отточенные перья, как оказалось, не подходят для использования в печати.

Проблему изготовления букв взял на себя Дрор, который как-то незаметно пристал к убегающим из Берсонзона людям барона и достаточно быстро стал в замке своим. Даже без одной руки он оказался ценнейшим кадром, может быть, как бы это странно не звучало, в таком виде он оказался еще более полезным. Ведь что случилось бы, если бы бородатый имел количество рук, запланированное природой? Встал бы к горну и пахал бы сам, не подпуская "к станку" криворуких людишек, а скорее – отправился домой на север. Становиться не нужным никому инвалидом в стране мастеров гном посчитал для себя не интересным – нет его бы не бросили и работу какую-никакую нашли, не зря бородачи известны своей сплочённостью – здесь же его знания были весьма востребованы.

Теперь же ему пришлось больше заниматься организацией процесса: из окрестных деревень позвали кузнецов, которые с удовольствием пошли подмастерьями к гному, и теперь не далеко от замка стремительно вырастало металлургическое производство. Понятное дело, производством это считали только местные, по мнению барона несколько хибар из которых постоянно доносится шум и грохот на металлургический комбинат вообще не тянули.

Барон долго прикидывал, какую книгу напечатать первой. Нужно было что-то не очень сложное и при этом востребованное. Он даже думал обратиться к служителям местных религиозных культов – не зря же на земле первыми отпечатанными книгами были всякие Библии и прочие евангелие – однако обилие богов, каждый со своей армией почитателей делали эту задумку не столь привлекательной. Мало того, что со спросом можно не угадать, так еще и поссориться сдуру с другими церквями – спасибо не надо.

В итоге после долгих обсуждений капитан решил остановиться на простом букваре. А что? И самому пользоваться можно – так или иначе поголовье образованных людей в баронстве нужно было увеличивать – и на продажу тоже пойдет. Тут, однако, вылезла другая проблема: общеимперский, хоть и был достаточно старым языком, но одних конкретных кодифицированных правил не имел. Более того, учитывая, что со времени распада Империи прошло уже достаточно много времени, в разных концах континента стали потихоньку складываться свои диалекты и наречия. По сути, происходил процесс известный капитану по земной истории, когда на землях некогда великой Римской империи латынь постепенно мутировала в десяток, составивших в итоге целую группу, романских языков. Впрочем, тут этот процесс шел куда медленнее. Скорее всего из-за того, что великого переселения народов не было и на имперский не оказывалось такого разнообразного давления со всех сторон.

Кто бы мог подумать, что составление букваря вызовет такие ожесточенные споры? Спокойные и уравновешенные люди спорили до хрипоты о том, нужно ли вставлять в книгу ту или иную букву, или она уже давно является атавизмом и на практике не применяется. Серову, как не носителю языка, участвовать в дискуссиях было достаточно сложно. Вложенные ему в голову знания, хоть и позволяли разговаривать, читать и писать, однако глубинного чувства языка на давали.

Капитан долго взирал на лингвистические баталии развернувшиеся в замке – смех смехом, но люди начали создавать коалиции, партии за букву «Ɵ» и против, за надстроечные знаки и те кто считал их паразитным заимствованием из эльфийского – и в итоге не выдержав, волевым решением поставил в них точку.

- Будем печатать такой вариант, - Серов взял в руки лист бумаги и за несколько минут изобразил тот алфавит, который наличествовал в его голове. То есть, по сути, за эталон бралось знание безымянного мага из города Равенхольм, что на юго-востоке государства Игел.

Самое смешное, что именно вот такое решение – в стиле «я тут главный и делать будем так» - всех устроило. Темные времена, дикие нравы.

В качестве «эксперимента» отпечатали невиданный по местным меркам тираж в пятьсот экземпляров, получившейся не очень толстой, книжки. Качество продукта вышло весьма средним – бумага была не самого высокого качества, и над чернилами предстояло еще работать и работать. Отлитые наспех и не идеально отполированные буквы порой давали не до конца четкий оттиск, да и с качеством оклада решили не сильно заморачиваться, чтобы не задирать стоимость получившихся книжек. И все же первый в мире напечатанный букварь произвел фурор! И дело даже не в самой идее букваря – дело-то в общем-то не хитрое – сколько в стандартизации и главное в цене, которая вышла более чем демократической – пять гроутов за штуку.

Партия разлетелась как горячие пирожки, вызвав неожиданно бурную реакцию рынка. В течение осени к Серову через посредников стали поступать предложения напечатать те или иные книги – магические, религиозные и даже порой сборники стихов. Вот только озвученная цена за создание штампов – а в печатном деле именно это самое затратное, дальше же копий можно сделать и сто и тысячу – мгновенно отпугивала потенциальных заказчиков. Конечно, же печатать книги тиражом в сто экземпляров получалось не очень дешево, а мыслить большими объемами – тысячами, десятками тысяч штук, местные еще не научились.

Второй книгой, утвержденной в печать, стала «Рассуждения о жизни и маги» древнего имперского мудреца, мага и философа Робина ан-Гровера, бывшего для местных кем-то типа Платона или Аристотеля. А может обоими в одном флаконе. Это был классический труд, который проходили во всех учебных заведениях и который читал каждый хоть сколько-нибудь образованный человек. Здесь, глядя на предыдущий успех Серов решил замахнуться на планку в тысячу экземпляров, но пока шли только подготовительные работы.

В общем, печатное дело пока находилось в зародышевом состоянии и больше поглощало средства, хоть экономический прогноз и был со всех сторон благоприятный. Неожиданный интерес к печатному делу проявила баронесса, взявшая в итоге процесс в свои нежные руки, чему капитан был очень рад. Наслушавшийся в прошлой жизни историй про разные заскоки беременных женщин он был готов к тому, что придется среди ночи искать клубнику – не факт, что эта ягода вообще тут была – или там, искать, где понюхать рельсы - с рельсами, впрочем, было бы не легче. Однако Мариетта оказалась очень спокойной будущей мамой и казалось увеличивающийся живот никак на ней не сказался.

Книгопечатание потянуло за собой еще одну отрасль, а именно – бумажное производство. Для Серова стало настоящим откровением, что бумагу тут делали изо льна – фактически из старых тряпок – что обуславливало совершенно смешной итоговый объем конечного продукта. Соответственно и цена была не маленькой.

Александр попытался вспомнить, что он знает про бумажное производство в более продвинутом варианте, но с сожалением вынужден был констатировать, что практически ничего. Одного знания о том, что бумагу можно делать из деревьев, тут явно недостаточно. Пришлось урезать осетра и для начала обзавестись производством, основанным на местной технологичной базе и уж потом, хорошенько присмотревшись, пытаться внедрять новинки.