Каменный век. Книга 5. Народ Моржа - Сергей Щепетов Страница 42

Ничего нового Семен не придумал – «смена» пола в кланах не была экзотикой и не всегда происходила насильно. Но даже если и насильно (в виде наказания), то такая инверсия всегда обходилась без хирургического вмешательства. Удаление «лишних» частей тела изобрел и начал практиковать сам Ващуг – для устрашения потенциальных претендентов на свою власть. Как с ним будут обходиться сородичи после превращения «папы» в «маму», иллюзий колдун не питал и предпочел бы быть все-таки утопленным. А поскольку топить его Семен отказался, за сохранность половых органов ему пришлось заплатить информацией. Увы, ничего радостного в ней не было.

То, что укитсы – это не клан, а скорее орден, Семен уже знал. Теперь же выяснил, в чем их главная сила – в том, что они… есть везде. Теоретически любой воин любого клана может оказаться тайным укитсом низшего посвящения. Такие люди живут среди своих сородичей, соблюдают их законы и правила, но… Но только до тех пор, пока не получат приказ (пожелание!) главы укитсов. А таковой приказ может быть любым. Откуда они берутся, как происходит вербовка?! Да очень просто: подготовка юношей аддоков и имазров к посвящению длится обычно два года, и часть этого времени мальчишки проводят в стане укитсов – так было всегда. Причем «в стане» вовсе не значит «в одном месте». Их приобщают к великим сакральным тайнам бытия, после чего они возвращаются (почти все!) к сородичам и ведут обычный образ жизни. Кто из них сделался укитсом, остается тайной.

«Да-а, – размышлял Семен, – прямо как в старом анекдоте про Вовочку: живешь-живешь и не знаешь… что чем называется. А ведь уже не один мой выпускник прошел посвящение и – ни гу-гу! А чего ж я хотел?! Расспросы и рассказы о подробностях твоего личного посвящения являются универсальным табу. В культуре моего родного этноса отдаленным аналогом этого является табу на информацию о половых сношениях. Именно этот моральный запрет придает смак всякой там эротике и порнографии, пьяной похвальбе подростков. Здешнее же табу нарушать никому и в голову не приходит – растление цивилизацией еще не началось».

Семен начал было «трясти» Ващуга, чтобы выяснить, не является ли он и сам укитсом. Такое подозрение колдун сумел отвести довольно легко: будь он укитсом, разве ему понадобилась бы помощь Семхона в борьбе за власть?! Все остальное было не менее интересно: да, Ващуг (как и Данкой!) втайне от Семена не раз сносились с Нишавом, просили прощения за измену и вымаливали пощаду. При этом оправдывались чрезвычайной мощью напавшего на них чужого колдуна, противостоять которому они не смогли. Но если он, Нишав, Семхона уничтожит, то они, конечно, с превеликой радостью вернутся в прежнее состояние. Главный укитс изменников пощадил и приказал им оставаться (пока!) лояльными Семхону. Позже он «выразил пожелание», чтобы имазры и аддоки начали «обмен подарками» с лоуринами. И пусть они не боятся заполучить скверну от продуктов чужой магии – его мощи хватит, чтобы нейтрализовать любое дурное влияние. «Во-от в чем дело! – мысленно охнул Семен. – Жадность Ващуга тут ни при чем! А я-то, старый дурак, раскатал губу…»

В своем импровизированном расследовании Семен довольно быстро подошел к рубежу, после которого нужно было пускать в ход кулаки, нож и другие способы воздействия на собеседника. Применять пытки Семену еще не приходилось, но он полагал, что силы духа у него на это хватит. Однако стало ясно, что одним только психическим давлением Семен уже довел Ващуга до состояния, в котором он готов подтвердить или отрицать все, что угодно. В общем, допрос пришлось на этом закончить, погрозить пальцем и сказать, что пошутил.

Ващуг остался на берегу приходить в себя, а Семен побрел к дому. Идти ему было страшно: из кустов, из распадков, из-за облаков в небе за ним хищно следили глаза членов всевозможных обществ и военно-мистических союзов – укитсов, кааронга, ассасинов, масонов, тимуровцев, зилотов, народовольцев, комсомольцев и многих, многих других. Шум и веселье на «майдане» его больше не радовали. Люди перед ним расступались, давая возможность двигаться почти по прямой. Семен уже полагал, что беспрепятственно доберется до прохода в засеке, как на него чуть не налетела пьяная «в сосиску» личность.

– Приветствую тебя, Семхон! – восторженно закричал Ванкул.

– А-а, это ты… – грустно посмотрел на него Семен. – Комсомолец?

– Нет!

– Масон?

– Нет!

– Кааронга?

– Конечно, нет! А кто это?

– Не важно! Признавайся: член партии? – продолжал расспросы Семен. Наверное, слово «партия» он перевел слишком буквально, так что Ванкул чуть не обиделся:

– Да ты что?! Он у меня целый!!!

– Ну, значит, укитс, – подвел итог Семен.

– Конечно! – обрадовался Ванкул. – Ты что, меня не узнаешь?

– По такой жизни я скоро и себя узнавать перестану, – пожаловался Семен.

– Это потому, что ты пьешь мало! – заорал профессиональный курьер. – И редко! А пить надо часто, но много, гы-гы-гы! Пойдем, вмажем!

– А у тебя есть? – заинтересовался Семен.

– Н-ну-у… Э-э-э…

– Все ясно: на халяву набиваешься! Но… черт с тобой – пошли!

Семен приобнял Ванкула за плечи и повел к избе. Пьяненький курьер был весьма польщен таким обращением. Он даже не поинтересовался, почему они прошли мимо двери и направились туда, где за учебным бараком красовалась бревенчатая будка школьного туалета. В данный момент там было безлюдно и тихо. Семен прислонил спутника к стене и с задумчивым видом стал ощупывать его голову.

– Э-э, ты чего, Семхон?! Давай по граммульке!

– Пролезет, наверное, – пробормотал Семен, как бы не слыша вопроса.

– Кто пролезет? Куда?!

– В дырку…

– В какую еще дырку?!

– Да вот… Понимаешь, решил я, что сначала буду долго бить тебя кулаками по лицу, потом ногами по яйцам, а потом медленно утоплю в дерьме – его у нас уже достаточно накопилось.

Некоторое время Ванкул молча хлопал глазами.

– Не надо…

– Что «не надо»? Бить? Не-ет, просто утопить – маловато будет!

Спокойно, уверенно и чуть устало Семен посмотрел Ванкулу в глаза. Что уж там увидел курьер в Семеновых зрачках, осталось неясным, только раздался тихий, но весьма характерный звук. Семен чуть отступил назад и глянул на то, что текло из-под рубахи по голым волосатым ногам Ванкула: «Надо же! Молодой здоровый мужик – бицепсы толщиной с мое бедро – и никаких попыток сопротивления, даже инстинкт самосохранения не срабатывает! Крепко, видать, я его сломал в молодости. Впрочем, наверное, в нем и ломать-то нечего было…» Он поморщился и сказал вслух:

– Ладно, уговорил: ниже пояса бить не буду, а то потом придется долго отмываться. Ты на самом деле радоваться должен, а не пугаться: ведь я могу сам с тобой и не возиться, а просто рассказать кое-кому, как ты когда-то с Тимоной… хе-хе! Это с «сестрой»-то! Нишав, конечно, поступит с тобой гораздо смешнее – такой позор для его «семьи»! Ну, благодари меня… пока можешь, – сейчас начнем.