Битва за Лукоморье. Книга 2 - Роман Папсуев Страница 42

– А нечего по сторонам пялиться, вперед надо смотреть, на врага!

Все улыбнулись, и Добрыня тоже. Неудобство с обзором и вправду с лихвой окупалось несомненными достоинствами причудливого доспеха.

Нижнюю его часть, защищавшую голени, бедра и колени, Добрыня, поразмыслив, решил на сей раз не надевать. Не на лютую сечу ведь собрались, а Гопону кулак показывать.

– Тяжело, старшой? – не утерпел неуемный Баламут, который никак не мог оторвать взгляда от сверкающей сталью, серебром и золотом брони.

Крепкий тычок в бок от стоявшего рядом Ивана Дубровича он получил тут же. А кряжистый русоволосый Волибор Громобой в который раз посмотрел на Яромира с укоризной – мол, ну куда ты с расспросами своими лезешь?

– Не очень, – серьезно ответил Добрыня смутившемуся парню и повел рукой, чувствуя, как с едва ощутимым напряжением сгибаются локтевые и плечевые механизмы.

Несмотря на свой внушительный вид, доспехи из особой стали весили, на взгляд Добрыни, всего ничего, за счет множества подвижных щитков никак не стесняли движений, зато делали богатыря почти неуязвимым, а силу его увеличивали втрое. Неведомые воеводе устройства, что скрывались внутри богато украшенных огромных наплечников, тихо жужжали, когда Добрыня двигал руками. Поднять руку слишком высоко не получалось: край наплечника, упираясь в ворот, стопорил движение, но для тяжеловооруженного конника, который в бою не всегда руки задирает, это не было большой помехой. Да и в пешем строю доспехи показали себя отлично – еще в самый первый раз, когда Добрыня опробовал их на глазах у князя Владимира, его бояр и старших дружинников.

Воевода вспомнил, как ударил тогда закованным в сталь кулаком по здоровенному валуну, который нарочно для того привезли на княжий двор, – и как валун с треском раскололся. А еще – как огрел Чурила Пленкович его с размаху тяжеленной булавой по груди. Саданул так, что сам в испуге охнул, но Добрыня даже не шелохнулся. На броне не осталось ни царапинки, ни вмятинки.

– Федька! – прикрикнул на помощника мастер, указывая на правое локтевое сочленение брони. – Вот тут скрипит, смажь.

Подмастерья Стоума копошились вокруг, как три муравья, то вставая на легкие деревянные стремянки, то спрыгивая наземь. Подтягивали ремешки, закрепляли щитки, щелкали застежками, смазывали маслом подвижные части.

Скрепленная со стальным оплечьем кираса на тело почти не давила, ощущалась, как еще один слой кольчуги. Дополнительные щитки, закрепленные по всей ширине груди, добавляли составной броне веса, но их уравновешивали выпуклые желобки на спине, под которыми скрывались основные механизмы. Посреди хребта располагалось под толстыми пластинами особое ложе, в котором скрывался волшебный камень – сердце доспехов. Он и питал чарами сложное устройство, что позволяло облаченному в них с легкостью управлять броней.

– А правду говорят, Никитич, будто задумал Великий Князь всех богатырей Руси в чудо-доспехи одеть? – спросил подошедший Василий. – При дворе слухи такие ходят, да плохо что-то в них верится. Такая броня небось как полцарства стоит – недаром Солнцеликие, что в ней щеголяют, носы задирают до небес.

Вопрос был не праздным: в старшей княжеской дружине владел чудо-доспехами пока лишь один Добрыня. Кроме него такую броню носили лишь телохранители Владимира, о которых и вспомнил Казимирович. Не больше дюжины человек. Солнцеликими княжьих стражников прозвали из-за того, что великоградское солнце с человеческим ликом красовалось не только на их одежде и щитах, но и на личинах шлемов.

– Правда, – подтвердил воевода. – Перед отъездом мы с Великим Князем как раз про это говорили. Всем богатырям княжеским такие доспехи положены будут – вон, мастер Стоум соврать не даст. А казны на нужное дело Владимиру нашему никогда не жаль.

– Всем-всем положены? – оживился Яромир, которому блестящая, богато изукрашенная и необычная броня явно приглянулась.

– Кроме тебя, – отрезал Богдан Меткий, рослый воин со шрамом через скулу и пробитым сединой каштановым чубом. – Молод слишком – и прозвище свое ох как не зря носишь.

Богатыри весело расхохотались, а парень покраснел, аж пунцовым стал. Не засмеялся только Молчан Данилович. Возясь с пряжкой седла, которое он как раз собрался снимать со спины своего солового жеребца, чтобы обтереть коню спину, он не переставал с неодобрением коситься на Добрынины доспехи.

В княжьей дружине этот суровый и неразговорчивый рыжеватый бородач тоже был новичком. Умелый лекарь, неплохо разбиравшийся еще и в волшбе, раньше он служил на одной из застав у Мертвых пустошей.

– Я на себя это железо не напялю, – наконец вырвалось у Молчана.

– Князь скажет – напялишь, – усмехнулся Волибор.

– Нет. Пусть хоть голову снимают, но волколачье железо я носить не стану.

Богатыри с удивлением уставились на Даниловича.

– Ты о чем это? – нахмурил брови Василий.

Молчан поджал губы. Шагнул к воеводе – ткнул в железные полосы механизмов у локтя:

– Видел я такое. На волколаках. Большой отряд этих тварей встретился нам как-то. Вот такие железки они и носили. У вожака очень похожая броня была, только попроще, не так изукрашена. Еще у нечисти намордники имелись, с пружинами, шестеренками и зубами железными… Мы тогда десяток своих потеряли…

Богатыри и подмастерья непонимающе глядели то на Стоума, то на Добрыню.

– Всё верно Молчан говорит, – подтвердил воевода. На чистую правду и отвечать надобно честно и прямо, не прячась за недомолвки. – Волколаков чудо-доспехами Змей Горыныч снабжает. Развел в Сорочинских горах торговлю: броню и оружие нечисти продает. Мастера у него все из Иномирья – у них свои тайны.

Стоум, склонив голову, мелко кивал. Он-то знал, что к чему, а вот все другие, даже его собственные подмастерья, слушали воеводу, боясь пропустить хоть слово.

– Так получилось, что я по молодости Змею жизнь подпортил, – продолжал Добрыня, поправляя толстые пластинчатые перчатки. – Долгая там история, да не суть. Дело кончилось тем, что гад без крыльев остался. И без полона. У Горыныча был один мастер – он вместе с освобожденными пленниками на Русь сбежал. А как предстал пред очи Великого Князя, Владимир Ярославич решил его на службу взять – пусть, мол, на благо Руси трудится, а не на Змея поганого. Тот и согласился.

Стоум, стоявший на стремянке, вдруг потянулся к левому наплечнику Добрыни – и потер ветошью и без того сияющую сталь.

– Глядите, – указал он на едва заметное клеймо на броне. – Знаете, что это? Знак Змёды! Доспех для воеводы он самолично справил.

– Сам Главный?! – ахнул конопатый Васька, один из помощников Стоума.

Имя Великого мастера вызвало у подмастерьев благоговейный трепет, но богатыри с недоумением переглянулись: им-то оно ничего не говорило.

– Змёда, да – так его и звать, – пояснил Добрыня. – А другой наш мастер, Алексей Михайлович, который вместе со Змёдой в полоне томился, первым к нему пошел в ученики. Он-то и придумал наших витязей в чудо-доспехи обрядить, чтобы не гибли русичи в боях с волколаками и прочей сильной нечистью – и на равных с таким врагом сражаться могли. Князь Владимир этим замыслом сразу загорелся. По его приказу для мастеров в Железных горах тайный городок построили, теперь со всей Славии к Змёде и Алексею учеников отправляют. Наш-то Стоум в первой пятерке был.