Человек-машина - Макс Бэрри Страница 41

— Вы его убили. — Кассандра Котри осторожно перешагнула через разбитый стакан и оперлась на то, что осталось от оконной рамы. — Посмотрите. Вон он лежит и не двигается.

Мне хотелось сказать: «Я не нарочно». Но легкие были плотно зажаты в груди.

— Он мертв. — В ее голосе прозвучал благоговейный трепет. — Он точно мертв.

Вопреки доводам рассудка я глянул вниз. Большую часть пространства между «Лучшим будущим» и шоссе занимала широкая ухоженная лужайка. Но ее рассекала надвое узкая бетонная дорожка, и на ней лежал Менеджер. Меня подмывало списать случившееся на невезение. Но это было не важно, судя по тому, как запрокинулись его ноги за голову.

Контуры вдруг шагнули вперед, как будто хотели полюбоваться содеянным. Я покачнулся.

— Чарли… — пробормотала Кассандра Котри. Она не сводила глаз с крохотного изломанного тела Менеджера. — Ну вы и попали…

Контуры напряглись. Четыре секции сложились на два дюйма. Я не просил их об этом. Они должны были выказать реакцию страха: перепуганный мозг сыпал помехами. Но я ощущал другое. Я подозревал, что они действовали по своему усмотрению.

Позади меня кто-то ахнул. Красивая помощница Менеджера стояла с расширенными глазами; одна ладонь лежала на дверной ручке, другая — прикрывала рот. Стало ясно, что будет дальше: сирена, охрана. Я понял, что мои ноги были правы. Они просчитали все раньше меня. Я смерил расстояние, сделал глубокий вдох и прыгнул.

Пока я падал, Контуры вытянулись во всю длину. Копыта развернулись в три пальца, увеличивая площадь касания. Лужайка «Лучшего будущего» неслась на меня, и я закрыл глаза. Позвоночник едва не вонзился в череп. Когда я снова смог видеть, Контуры были трех футов длиной и без копыт. Я решил, что они сломались. Затем они начали вытягиваться, и я вспомнил, что именно так они делали при ударе: сжимались, чтобы смягчить торможение. Копыта утонули в земле. Я вытянул одно, потом второе и стряхнул грязь.

Менеджер лежал в нескольких ярдах от меня. При близком рассмотрении он выглядел не лучше, чем сверху. Меня затошнило, затем я озлился, так как будь у него Лучшие Органы, он остался бы цел и невредим. Ходил бы себе на механических ногах, а я бы не угодил в подобную ситуацию. Что это за главный администратор, который руководит производством искусственных органов, а сам их не имеет? Непостижимо. Я взирал на эту органическую кашу и пребывал в бешенстве. Не лучший момент в моей жизни.

Впереди раздвинулись двери вестибюля.

«Может быть, там не охранники», — подумал я и ошибся.

«Может быть, они не знают, кто это сделал», — подумал я, и они вытащили пистолеты.

«Может быть, они не станут стрелять, если не побегу», — подумал я и снова не угадал.

Первая пуля ударила меня в левый бицепс. Было не столько больно, сколько обидно. Я и не подозревал, что чужое желание тебя искалечить так оскорбительно.

— Эй! — крикнул я.

Мой голос сел от ярости. Я собирался промаршировать к этому охраннику и объяснить, что я, черт его побери, человек с мозгами, правами и пропуском и что нельзя так вот запросто стрелять в людей. Нельзя так запросто убивать. Немного лицемерно, если учесть тот факт, что я стоял близ изуродованного тела Менеджера, но мне это не пришло в голову. Я негодовал из-за поврежденного бицепса. Меня остановила лишь мысль, что на этой пуле сегодняшние оскорбления не закончатся, что мне грозят новые, если я не уберусь отсюда.

Так я и сделал. Ноги включились. Голова запрокинулась. Что-то пролетело так близко к ней, что задело волосы. Я вцепился в сиденье гнезда, дабы не выпасть, что было вряд ли возможно, но мне казалось иначе. При каждом шаге ноги взлетали передо мной во всю длину и копыта месили лужайку. Они поскользнулись на мокрой траве, затем мы достигли тротуара, и ноги вновь обрели устойчивость. Им нравился асфальт. Нам нравился асфальт. Я крепко держался, а мимо проносились машины и деревья, пока охранники не остались далеко позади, и вот я оказался в безопасности и осознал, что бросил кое-что важное.

Я не играю в лотерею. Мне все равно, что сказано в моем гороскопе. Я думаю, большую часть вещей можно было бы исправить, если бы люди чаще задумывались о том, что они делают. Когда кто-то злится на компьютер, я склонен встать на сторону компьютера. Я считаю, что картины переоценивают, а мосты недооценивают. Честно говоря, я не понимаю, почему мосты не причисляют к объектам искусства. Мне кажется, что в наказание за пользу. Если построить мост, который заканчивается в воздухе, получится скульптура. Но если поставить его меж двух берегов и пустить по нему двести тысяч автомобилей в день, то выйдет инфраструктура. Это бессмыслица.

Я говорю об этом потому, что мой следующий поступок был не вполне логичен. И знаю: если бы услышал о ком-то, кто сделал так же, тот человек упал бы в моих глазах. «Просто глупость», — подумал бы я. Но я упустил бы из виду сложность срочной оценки критической ситуации изнутри. Когда в вас стреляют, гипоталамус шлет молнию клеткам нейроэндокринной системы, которая отвечает выбросом в кровь кортизола, адреналина и норэпинефрина, и вы перестаете быть машиной, годной для принятия продуманных решений. Вы становитесь машиной для принятия экстренных решений. И я не хочу прятаться за биологию, так как в какой-то момент за свою нейрохимию приходится отвечать, но хочу подчеркнуть, что это не я поддался реакции «бей или беги» — ее выбрало мое тело.

Я замедлил бег. Остановился. Пожилая латиноамериканка пыталась управиться на ходу с кучей пакетов из бакалеи. Увидев копыта, она вытаращила глаза.

— Дьябло.

Лола осталась там. В груди у нее было черт знает что. Кассандра Котри сказала, что о Лоле заботятся, но это могла быть ложь. Они вставили в Лолу устройство без ее ведома.

— Дьябло! — выкрикнула женщина.

Возможно, мне стоит обратиться в полицию. Рассказать им о женщине с неисправным Лучшим Сердцем, которого она не просила. Тут наверняка имеется состав преступления. К тому же в меня стреляла охрана, а потому полиция будет на моей стороне. У меня были металлические ноги, но это они как-нибудь переживут. Впрочем, я убил Менеджера. Не исключено, что, с их точки зрения, я окажусь душегубом. Сообщило ли уже обо мне «Лучшее будущее»?