Там, где начинается вселенная - Джей Эм Страница 40

За те дни, что она проработала, Коре обмолвился с ней только несколькими словами насчёт уборки своей комнаты. Зато на всю жизнь запомнил, как приняла она известие о расчёте. Совершенно спокойно и даже с намёком на слегка презрительную улыбку. Единственный раз, когда он видел её улыбающейся. Понятное дело, просить оставить место за ней Лавиния не подумала.

К сыну она относилась, как любая заботливая мать. С этим ребёнком вышла отдельная история.

Прислуга в доме была по большей части из нейтралов, кроме дворецкого и экономки, выходцев из обедневших ортодоксальских семей. Но против присутствия мальчика не возражал никто, даже они. Тем более что ребёнок оказался спокойным и хлопот не доставлял. Часами мог сидеть в углу, возясь с какой-нибудь игрушкой. Но однажды за ним недоглядели, и малыш отправился в «путешествие» по дому. Цепляясь ручонками за прутья перил, благополучно взобрался по лестнице на второй этаж. Никто из взрослых по дороге не встретился.

Комната Мартинсена находилась как раз на втором этаже. Но в тот раз он сидел не у себя, а в коридоре, на подоконнике. На коленях Коре лежала раскрытая книга. Но смотрел он не столько в неё, сколько на улицу, на горы, которые отсюда казались совсем близкими. И на море, видневшееся у южного горизонта.

Со стороны лестницы послышались шаги. Странные – слишком частые, лёгкие. Коре отодвинул мешавшую обзору портьеру и увидел малыша. Он топал по коридору, как будто спешил по важным делам. Перебирал крепкими ножками, изо всех сил стараясь держаться прямо, но всё-таки смешно переваливался на ходу. Поравнявшись с подоконником Мартинсена, мальчик, видимо, решил, что даже важные дела могут немного подождать. Остановился, на лице появился интерес.

– Привет, – улыбнулся Коре.

Малыш молчал с очень серьёзным видом. Из-под спадающих на лоб завитков волос пристально смотрели внимательные тёмно-синие глаза.

«Этот ребёнок, – подумал вдруг Мартинсен, – знает обо мне больше, чем я сам. Знает, кто я, и ещё что-то, о чём я и представления не имею. Он всё понимает!»

Мысль так потрясла Коре, что он не заметил, как малыш заторопился дальше. Только когда мальчика уже и след простыл, бросился искать его или его мать, чтобы вернуть ребёнка под присмотр.

* * *

Мартинсен взял с тумбочки стакан с водой, сделал глоток.

– Теперь вы понимаете, Ингрид, какие были у меня мотивы. Личные. Я хотел лучше узнать себя самого и тех, чья кровь течёт во мне.

– Вам это удалось, профессор?

– Пожалуй… Яснее понял и наше сходство, и различия. Большая часть физических свойств маби, о которых я столько писал, у меня никогда не проявлялась. Но с другой стороны – вы видите, я болен, и по прогнозам врачей уже с полгода как не должен жить. Иногда мне кажется, не оправдываются эти прогнозы пока только благодаря моей мабианской части.

– А та женщина? Домработница? Вам о ней что-нибудь известно?

– Я её разыскивал. Мне хотелось что-то для неё сделать. Ничего другого, кроме как послать ей денег, я не придумал. Мог себе это позволить, работа принесла мне достаток. Но выяснилось, что Лавинии уже нет в живых. Я отправил деньги её сыну. Тому самому, который приходил с ней в наш дом.

Ингрид раздумывала, не прозвучат ли её слова слишком самонадеянно – не ей давать оценки труду учёного… но всё-таки сказала:

– По-моему, профессор, ваша книга очень важна. Благодаря ей некоторые люди стали лучше относиться к маби.

– Не думаю, чтобы многие. Но чуть больше знаний – это уже неплохое начало, да? Только, Ингрид, кое-чего мне в книге сказать не удалось…

В конце встречи Ингрид задала Мартинсену десяток стандартных вопросов. Из этого материала и соорудила потом статью для «Нового мира». А рассказ профессора о его происхождении так и остался между ними, хотя Мартинсен разрешил использовать его весь – кроме истории с деньгами – как угодно. Почему-то Ингрид казалось, что своей тайной профессор хотел поделиться просто с собеседником, а не с журналистом.

* * *

Как из ведра хлынул дождь. Ингрид вспомнила, что вчера у неё сломался зонт, а новый она так и не купила. Летние, особенно июльские, дожди совсем не холодные, но часто – проливные.

– Сальваторе!

Она окликнула его как раз в тот момент, когда он сам развернулся и пошёл обратно.

– Почему Мартинсен передал мне эти деньги? Я точно знаю: родственником мне он приходиться не может.

– Напрямую он тебе не родственник, а вот… – Ингрид запнулась. Но выражение её лица сказало не меньше, чем могли бы сказать слова.

– Серьёзно?

– Да. На четверть.

– А я-то думал, есть хоть один человек, который более-менее понимает маби… Знаешь что, Подкова, бросай ты эти свои замыслы: писать про нас. Это никому не нужно. И ничего не изменит.

– Мартинсен считал по-другому! Надо рассказывать людям правду, чтобы меньше было несправедливости… И не только по отношению к маби. Сейчас я уже думаю над разными темами – мало, что ли, в обществе есть проблем? Психологи вынуждены прятаться, как преступники. А конфликты между офстатами? А «горячие точки», где людей убивают или превращают в рабов, заставляют жить нечеловеческой жизнью? Пока ещё не слишком поздно, надо делать что-то, как-то всё это менять! – Ингрид в который раз решительно тряхнула головой. Её рыжие завитушки так и мельтешили перед глазами Сальваторе.

– Мало мне было одного искателя справедливости – вторая объявилась! А ты не забыла, детка, что я работаю на технократов? Если кое-кому в «Мегалите» станет известно о таких твоих речах… У компаний хорошие связи с правоохранами.

– Брось! Ты ведь маби.

– И что?

– Для вас важна свобода. Поэтому я и откровенна с тобой.

– Ты начиталась книжек, Подкова. Но ты и понятия не имеешь… А, ладно. – Брэтали махнул рукой. – Пора нам уже распрощаться.

Кажется, прежде чем исчезнуть в дверях гостиницы, Сальваторе оглянулся через плечо и кивнул Ингрид. Но точно она не разглядела.

Она побрела к ближайшей остановке. На душе отчего-то сделалось тоскливо. Мокрые волосы облепили лоб, а в модных, но дешёвых сапогах хлюпала вода. К тому же они ещё и ноги натёрли.