Там, где начинается вселенная - Джей Эм Страница 39

Но надолго новая домработница не задержалась. Помешало одно обстоятельство. Женщина была маби.

Стоило моей бабке вернуться и узнать об этом, она тут же велела экономке рассчитать Лавинию. Работала та хорошо, единственной причиной стал её офстат, чего даже не пытались скрыть, несмотря ни на какие законы.

– И она ушла?

– Ушла. Взяла деньги за отработанные дни, от дополнительной суммы, которую ей предлагали в компенсацию, отказалась. На меня этот случай подействовал довольно сильно…

Мартинсен замолчал. Ингрид ждала продолжения, но его всё не было. Тогда она спросила:

– Значит, всё дело в этой истории?

– А вы подумайте. Вы же умная девочка, Ингрид. Вот сейчас поразмышляете над своим вопросом, и скажете ответ.

Что всё это может означать? Мартинсен шутит? Или переоценил её возможности… Хотя…

Живо представилось событие, о котором он рассказал. Потом в памяти всплыли какие-то фрагменты из его книги. Поразмыслить над вопросом? Над вопросом…

Догадка была внезапной.

– Вы стали писать о маби, потому что вы сам – маби! – выпалила она. И – не поверила своим словам. Ну и глупость! Чего доброго, Мартинсен обидится…

Но профессор отозвался совершенно спокойно:

– Квартерон. В строгом смысле, недостаточно маби. Но уже и не совсем человек. Родственники приложили максимум усилий, чтобы скрыть правду ото всех. В том числе и от меня самого. От всех – удалось. По документам я абсолютный человек. За всю мою жизнь у посторонних людей не возникло даже тени подозрения. А сам я узнал лет в четырнадцать. Случайно подслушал разговор, позже расспросил родных уже напрямую. Они долго не хотели ничего говорить. Но я настаивал, упрашивал, и добился своего.

Мартинсен немного помолчал. Ингрид ходу его мыслей не мешала.

– Их нежелание можно понять… Для семьи вроде моей это, мягко говоря, шок. У меня не было матери. Матери-женщины. Моей «матерью» был маби-полукровка, с которым отец, Этьен Мартинсен, сбежал из дома… Возвратился он спустя год. Не в лучшем состоянии – депрессия, проблемы с выпивкой. С его другом-маби что-то случилось, он погиб. Но вернулся Этьен не один. С ним был ребёнок нескольких месяцев отроду. Его ребёнок, рождённый тем самым маби. Я.

Отец прожил дома недолго. Я мало о нём знаю, но понял, что человеком он был слабонервным. Повлияла и потеря. И в таком состоянии изо дня в день слышать, что ты «позор семьи», «недостоин носить фамилию Мартинсенов» и так далее… Он снова ушёл. Исчез, и больше не появился. А я остался в семье.

Случай с домработницей стал для меня переломным моментом. Я не мог понять, почему бабушка, вполне искренне любившая меня, несмотря на моё происхождение, выгнала женщину-маби, которая нуждалась в работе. Как знать… если бы не Лавиния, я бы, может, всю жизнь провёл в бестолковых самокопаниях, ничего не пытаясь изменить. А так – решил выучиться на социолога. Хотя родные видели меня или финансистом, или бездельником, проматывающим доходы от наших банков. Я не стал доводить дело до конфликта. Просто пошёл собственной дорогой. Прекратил связи с семьёй. Не из-за обиды или каких-то злых чувств – ничего этого не было. Но… я стал другим. Даже перешёл в статус нейтрала. Не знаю, как бы они это восприняли. А сейчас уже в любом случае поздно…

Если спросите, почему я стал нейтралом, а не официально маби… Сложно сказать. Дело не в страхе и не в стыде. Но в полной мере маби я себя никогда не чувствовал. Иначе и никакие исследования не понадобились бы.

На этот раз Коре Мартинсен погрузился в молчание надолго. Разговор оживил воспоминания. И они побежали перед его мысленным взором, словно кадры старого фильма.

* * *

В библиотеке разговаривали слишком громко. Когда он шёл мимо по коридору, это сразу привлекло внимание. В доме редко повышали друг на друга голос. Первые слова он расслышал действительно случайно, а потом уже не мог заставить себя уйти, замер возле двери – ноги точно прилипли к полу.

– Чего я такого сказала, мама? – это тётя Хильда. – Просто считаю, при необходимости и с маби можно общаться, как с обычными людьми. Разве плохо быть чуть терпимее? Если ты зайдёшь в магазин, где продавец – маби, ты что, из-за этого побежишь оттуда?

– Ты прекрасно знаешь, Хильда, я не выношу пустой болтовни о терпимости! Она подрывает представления о том, что такое нормальное, здоровое общество. Я хожу только в приличные магазины, где не работают такие продавцы, которых нормальными считать никак нельзя!

– Если кто и был ненормальным, – раздражённо заметила тётя Хильда, – так это твой сын, который спутался с парнем-полукровкой, сделал ребёнка, а потом бросил его!

– Не смей заводить такие разговоры! Тебе известно, я даже имени Этьена лишний раз упоминать не хочу. Но я его мать, и имею на это право. А вот тебе он был каким-никаким, а братом, изволь уважать его память! И не приплетай сюда моего внука. Он вырастет человеком, настоящим ортодоксалом и достойным продолжателем фамилии. В нём нет ничего от тех…

Потихоньку, шаг за шагом, Коре стал отодвигаться от двери. Сердце бешено стучало в груди.

Что всё это значит? Ведь говорили о нём. Он единственный внук Клариссы Мартинсен.

В детстве на вопросы вроде «Почему все живут с мамой и папой, а я нет?», ему отвечали, что его родители умерли, когда он был ещё маленький. В электронных семейных архивах портретов отца и матери почему-то не было. Но в одном из толстых бумажных альбомов Коре всё-таки отыскал снимок отца. Только его. И решил, что мать была из бедной семьи, а может, вообще из нейтралов, и её не пожелали принять в доме.

Но то, о чём говорили сейчас… Само собой, ничего подобного никогда не приходило ему в голову. Он едва дошёл до своей комнаты, почти теряя сознание от пережитого потрясения.

Когда много лет спустя Коре узнал, что новая домработница – маби, он разволновался так же сильно. Все эти годы он старался побольше разузнать о маби. Но сведения получал в основном из третьих рук, и зачастую это были глупые слухи о всяких «отвратительных» и «противоестественных» вещах. Слышать такое каждый раз было больно. Но напрямую никому из болтунов, распускавших сплетни, Коре так ни разу и не возразил.

Немного помогала Сеть. Здесь тоже было море нелепостей, но имелись и форумы, где маби общались между собой. Иногда Коре отчаянно хотелось «поговорить» с виртуальным собеседником-маби. Но всегда что-то останавливало, и он только читал.

Знакомиться с кем-то из маби ему до сих пор не приходилось. И вот тётя Хильда советуется с дедом, принимать на работу новую прислугу или нет.

– Делай, как считаешь нужным, – отвечает он. – Я возражать не стану. Но Кларисса наверняка будет против работницы-маби.

Лавиния Сальваторе оказалась уже немолодой женщиной, скорее, средних лет. Высокая, с коренастой фигурой, говорившей о немалой физической силе. Сдержанная, молчаливая, но вовсе не от приниженности. Наоборот, по каким-то неуловимым признакам сразу становилось ясно: так внешне проявляется чувство собственного достоинства. Лицо Лавинии всегда сохраняло сосредоточенное, почти суровое выражение.