Мусульманская Русь. Восток - Марик Лернер Страница 4

— Умная жена всю жизнь крутит мужем, как хочет, — задумчиво сообщил Белов. Не удивлюсь, если про себя.

— Дома. Не открыто. Но волноваться не стоит, — бодро заверил я. — Точно не в этом поколении. Разве что внучки твои доживут.

— Не думаю, — помолчав, сказал он, — что стоит об этом писать. Очень уж картина получается… неприглядная.

— Я много чего пишу и иногда никому не показываю. Велик Аллах, когда-нибудь придет время и для этого. А пока нет смысла. Никакая цензура не пропустит. Лучше уж проводить в народе идею, способную объединить всех мыслящих, независимо от религии и пола, не вызывая катаклизмов. Мы ведь все по рождению националисты по отношению к загранице. Страна едина! — продекламировал демонстративно. — Народ един! Совсем неглупые лозунги. Даст им Салимов, чего просят, и будет огромная поддержка всем начинаниям правительства. Закон о защите брака не только запрещал многоженство, давал право на развод, но и обещал право голоса. Вот они им и воспользовались в полной мере.

— Ладно. Внутригосударственные дела обсудим в другое время. На чем мы остановились до того?.. — Он поморщился.

— На гневных криках по поводу моего поведения, — с готовностью докладываю.

— Тебя воспитывать — исключительно время терять, — брюзгливо сообщил Белов. — Совсем распоясался. Скажи спасибо, что вместо поручения навечно ездить с репортажами по медвежьим углам просто выдернули из Германии. Писатель… мля… Что за хамская манера фигу в кармане держать?! Все кругом идиоты, и никто не догадается?

— А вот это, — твердо заявляю, — на совести дураков-перестраховщиков. С какой стати кто-то углядел намеки на собственную Отчизну в моем описании Леманна?

Взгляд начальства был достаточно выразителен. Еще немного — и натурально взбесится.

— Внутренняя обстановка в Германии, — старательно делая вид, что не понимаю, принялся излагать, — страх перед критикой со стороны оппозиционных партий и корыстные интересы делают Леманна временным нашим союзником. Именно временным. Он ищет одной выгоды, а не реального союза. Голый расчет. Помяните мое слово, он скоро крепко возьмется за любых несогласных.

— Ты всерьез не понимаешь или придуриваешься?

Да все я вижу, мысленно завопил, но они больные на голову в своем МИДе. Ну написал: «Применяются отнюдь не парламентские методы для устранения противников, включая внесудебный террор против оппозиции, в стремлении ликвидировать неподконтрольную правительству Леманна политическую деятельность». При чем тут Салимов?! И про выбор народом вождя с обязанностью для него взять личную ответственность не только за своих соратников, но и за всех подданных — тоже без всяких кивков на Русь. Отвечать необходимо за свои действия, если уж веришь в свою миссию. Какие, к шайтану, намеки! Это у них на уме, не у меня! Если бы Диктатор лично обиделся, меня давно бы допрашивали совсем по другому адресу.

— И в первую очередь, — продолжая старательно изображать наивность, сообщаю, — разберется с нашими друзьями. Все эти речи достаточно откровенны, надо только слушать. Идейная близость с британцами, заявка на реформирование армии. Мало, что ли? Кто-то вообще читает, что я писал про проект нового закона, включающий всеобщую воинскую повинность?

— Молчать! — зарычал Белов.

Достал я его. Он все прекрасно понимает, но должность такая. А позвонили наверняка с очень больших высот. Не стал бы суетиться иначе. Ему передо мной было даже неудобно, и по всем инстанциям старательно отмазывал как бы не в том же стиле. Прямо-то никто ничего не говорит. «Есть мнение», — и глаза заводятся в потолок.

— Все. Думай в другой раз, — после длительного молчания приказал соответствующим голосом. — Доиграешься. Вопросы есть?

— Если не знаешь, как поступить, изучи мнение начальства и следуй ему. Установка ясна, — подтверждаю с готовностью. — Англичанка гадит, американцы недовольны японскими действиями, и желательно подтолкнуть в правильном направлении. Франция опасается за Индокитай, и не мешает покапать на мозги простым лягушатникам. Китайцы почти хорошие, японцы не совсем плохие. Они отвратительные. Ничего не забыл?

— Твоя хамская привычка передавать обзоры в США, а потом ссылаться на них же при написании очередной статьи и русской газете для обхода цензуры. Вроде не сам придумал, а просто ссылаешься на общеизвестное. Думаешь, никто не замечает?

— А что, так заметно? — огорчаюсь. — Молчу, молчу. Все понял. Но неплохо задумано? Всегда есть возможность пропихнуть интересную новость в обход бдительной цензуры. «Herald Tribune» в наших газетных киосках начала свободно продаваться, и сослаться на тайну сложно. Хорошие бизнесмены живут в США — расширяются. Уже и к нам пробрались. Да и не писал я ничего против нашего руководства. Исключительно про Германию.

— Гуляй, — сказал Белов брюзгливо. — Умник выискался. Билеты на поезд и прочие бумаги получишь в финотделе. Заодно и проветришься в дороге. Лежит на тебя где-то папка и пухнет. Потом извлекут и шарахнут по башке — мало не покажется.

— Я верю, — торжественно заявляю, — в мудрость наших замечательных правоохранительных органов. И что немаловажно, знакомство со многими высокопоставленными товарищами. Вдруг каску одолжат?

— Посерьезней тебя люди горели, — поморщился Белов. — Подумай.

Я вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Не нравятся мне такие указания, и срочная командировка в совершенно другой конец континента тоже. Неужели что-то всерьез бродит по нашим вконец ополоумевшим от бдительности верхам? Неприятно. Скоро совсем начнут заставлять писать согласно указаниям — от сих до сих. Попытка повякать свое будет караться отлучением от редакции и каторжными работами в сельском хозяйстве сторожем.

Не хочется верить в подобный маразм, но у нас всегда любили пересаливать. Лучше перебдеть, чем недобдеть. За запрет отвечать редко приходится, а за разрешение может и серьезно влететь от вышестоящих. Тогда придется уходить на вольные хлеба. Мне это проще. И доход какой-никакой с нефтяного участка присутствует, и второй фильм про доблестного русского разведчика радостно куют на киностудии.

Странные люди. Ну бред же натуральный — кто хоть рядом с этими вещами стоял, прекрасно понимает, насколько ерунда, а люди толпами ломятся посмотреть. Прямо неудобно. Не настолько я деньги люблю, чтобы клоуна из себя строить. Хотя семью тоже надо кормить. Раньше-то не задумывался над стоимостью женского платья. Любке вечно выйти не в чем. Посмотрел как-то на счет от портнихи и глубоко задумался. А куда деваться? Жена обязана выглядеть прекрасно. Это же вроде ордена на груди. Смотрят и завидуют. И еще важнее, когда она довольна: тогда жизнь прекрасна.

Впрочем, я счастливчик. Всегда был и, очень надеюсь, останусь. Сумел-таки создать оригинальную книгу. Первый на Руси на этом поприще. Честно сказать, писателем себя по-прежнему не ощущаю, но приятно. Деньги не сильно большие, зато престиж, реклама, и мне теперь и тиражи с гонорарами обеспечены. А как же, «Семья Кантемировых» даже без похвалы Салимова, растиражированная по всем изданиям, восемь недель самой продаваемой в стране была. А с соответствующей надписью на обложке стала страшно завлекательна.