Нелетная погода - Александр Бушков Страница 4

– Только не нужно в торжественной обстановке,хорошо? – сказал он.

– Как хочешь, – Кедрин подал ему две тяжелыекоробочки. – Новую форму будь любезен получить завтра же.

– Устав есть устав, – сказал Панарин. –Одного я не пойму: согласно уставу, звание командора может носить только тот,кто командует группой кораблей или занимает командную должность в системеуправления полетами.

– Такую должность ты и занимаешь, –полуотвернувшись, сказал Кедрин. – Вот уже два часа, как ты мойзаместитель по летным вопросам.

Панарин посмотрел на часы – полтора часа назад к Землесогласно расписанию ушла «Гардарика», один из шести кораблей, осуществляющихрегулярные рейсы между Солнечной системой и Эвридикой. Один из шести,обслуживающих непосредственно их полигон – четыре грузовоза и два пассажирских,«Циолковский» и «Гардарика». Вот, значит, как…

– Он улетел на «Гардарике»? – глухо спросилПанарин.

– Да, – сказал Кедрин. – Согласно уставу, ямог немедленно удовлетворить его просьбу об увольнении, если имеласькандидатура для замены. Кандидатура имелась. Сиречь ты.

«Итак, пятый за этот год, – подумал Панарин. – Дваинженера, два пилота, а теперь еще и командор Каретников, для друзей –Тарантас. Сто девятнадцать испытательных полетов, знаки отличия и ордена,когда-то – фанатик Проекта. Что же это такое? И кто следующий?»

– Следующие будут, – сказал Кедрин. – Ты ведьо них сейчас думаешь? Будут. Не стоит лицемерить – Проект находится встадии, когда уходы неизбежны. И как раз групповые. Каретников – это толчок,который заставит сделать выбор тех, кто хотел бы уйти, но пока не решался. И вближайшие дни четко определится, кто пойдет с нами до конца, кто улетит наЗемлю. Так даже лучше. Уход нескольких пилотов, инженеров, даже Каретникова –это еще не самое страшное. Есть вещи пострашнее. Ты о них навернякадогадываешься.

Панарин молчал, потому что догадывался. Потом кивнул.

– Теоретики…

– Вот именно, – сказал Кедрин. – Говоряоткровенно, Проект может при необходимости обойтись и без адмирала Кедрина,администратора, и без командора Панарина, пилота. А вот без Лобова, Муромцева,Бакстера, Терлецкого или Яроша он вряд ли обойдется. До сих пор Проект покидалитехнические исполнители, теоретики – на месте.

– За исключением Лобова и Бакстера.

– Ты что-нибудь слышал? – быстро прервал его Кедрин.

До Панарина не сразу дошел смысл вопроса и не сразувстревожил тон, каким был вопрос задан. О Лобове и Бакстере он брякнулчисто механически, просто потому, что они очень уж надолго задержались наЗемле. Ну и что? Мало ли дел на Земле у двух крупных ученых, вынужденных почтибез отпусков кочевать по девяти полигонам Проекта, разбросанным по периферииОйкумены – доступного людям космоса в пределах не далее чем десять световых отЗемли… Но тон Кедрина? Неужели?

– А вы? – спросил Панарин. – Вы что-нибудьслышали?

– Ну конечно, нет. Просто каждый уход рождает глупыемысли.

– Да… – сказал Панарин. – Устал я, пойдуспать. Спокойной ночи, адмирал.

Он стянул куртку, перебросил ее через плечо и пошел кдалекой шеренге голубых фонарей, окружавших космодром по периметру. Он шел поогромному полю, выстланному квадратными плитами, мимо исполинских конусовкораблей, аккуратных рядов машин различных космодромных служб – сейчас Панаринвпервые сравнил их с забытыми до утра детскими игрушками. На небе сиялинедостижимые звезды, задорно поднял рожки перевернутый полумесяц Гертона,одного из трех спутников Эвридики.

Элкар Риты бесшумно поравнялся с ним и несколько метров ехалрядом.

– Подвезти?

– Нет, спасибо.

– Что тебе сказал Кедрин?

– Так, пустяки, – сказал Панарин как могнебрежнее. – Тарантас сбежал.

– Ничего себе пустяки! Садись.

Панарин неторопливо обошел машину и сел. Рита свернула наведущую к поселку дорогу.

«Все чужое вокруг, – подумал Панарин, – чужаякрасивая женщина рядом, чужие звезды над головой, манящие и недоступные, чужиелица знакомых людей, которые вскоре могут появиться в его кабинете сзаявлениями об уходе – такие будут, глупо лгать самому себе…»

– Не хандри.

– Я пытаюсь, – сказал Панарин. – Только тебеэтого не понять, ты уж прости. Ты работаешь с нами, хорошо работаешь, но твоеглавное дело – волноводы. Передача энергии на расстояние. А мы… У меня жебольше ничего нет, кроме кораблей. Пилоты моего поколения учились назвездолетчиков, зная, что через год, самое большое через два, выйдут в БольшойКосмос. Бетельгейзе, Магеллановы Облака, Ригель, Денеб… И вдруг оказалось, чтодорога к дальним звездам закрыта, десять световых, вот на что мы, оказывается,способны. И не более. Дальше почему-то не пробиться, словно сама Вселеннаязаупрямилась и не пускает. Скоро Проект начнут покидать ученые, теоретики, аэто уже конец…

– Влюбиться тебе нужно, вот что, – сказала Рита.

– Ох уж эта женская логика…

– При чем тут женская логика? Мир станет болеемногоцветным. Вдруг да и поймешь, что именно ты не сделал как звездолетчик. Апока в тебе есть что-то от робота… И не воображай, будто оттого, что ушелКаретников, все рухнет.

– Я этого и не воображаю, – сказал Панарин. –Но если уйдет кто-нибудь из крупных теоретиков – все равно что в бумажномгороде закричат: «Пожар!»

– Проект мало напоминает бумажный город.

– Не уверен… – сказал Панарин. – Люди, как итысячу лет назад, не любят продолжительных неудач. Вот и Глобовидение о наспрактически забыло.

– Но мы-то от этого не перестали существовать иработать.

– Дай-то бог… – сказал Панарин. – Останови,пожалуйста. Пройдусь пешком.

Он захлопнул дверцу, и элкар исчез за углом. Панарин сел наскамейку под фонарем, достал коробочки, вынул и положил на ладонь знаки. Тот,что поменьше – овальный, с золотым силуэтом звездолета на черной с золотымиискорками звезд эмали и цифрой «100». Сто полетов. Второй знак, знак командора– побольше и потяжелее. Синяя, алая эмаль, посередине золотой орел, над ним –Полярная звезда. «Любопытная все же штука традиции, – подумал Панарин. –Орел – как когда-то на гербах и знаменах, устоявшийся символ гордой силы. Соколу капитанов, орел у командоров (не иначе в память о тех орлах, на которых лихойпарень Доминико Гонзалес во времена оны добрался до Луны), а вот адмиралыпочему-то остались без геральдической птицы – на их знаке изображена каравелла.А может быть, корвет – сейчас мало кто разбирается в таких тонкостях. Пожалуй,все правильно – существовали же в русских сказках летучие корабли. Так что тутнаш „департамент геральдики“ прав…»

Панарин задумчиво покачивал на ладони знаки – мечту любогокурсанта или свежеиспеченного пилота. За их обладателями во временапанаринского детства ходили мальчишки. Впрочем, и сейчас ходят. И бегут «назвезды», редко, но бегут. Об этом давно не упоминали, но некоторые мерыконтроля на космодромах введены исключительно для того, чтобы умерить рвениеиных сорвиголов младшего школьного возраста. Согласно отчетам, на Сеулеежегодно попадают в руки соответствующим космодромным службам около двадцати«зайцев», и ничего с этим не поделать, пока существуют звездолеты, покасуществуют мальчишки.