Нелетная погода - Александр Бушков Страница 3

– Где же мы? – спросила Рита.

Панарин не знал, где они, – приборы выдавали такуюгалиматью, что он чувствовал себя школьником, робко шагнувшим в рубку стоявшегона вечном приколе звездолета-музея.

– Подключить аварийные емкости, – приказалон. – Всю мощность конвертеру. Уходим на плюс.

Сейчас не существовало ошибочных и правильных решений,разумных и идиотских – в качественно новой ситуации улетучивались к дьяволупрежние каноны и установления, и прежние критерии…

Панарин бросил руки на пульт. Он сам стал пультом, сам сталкораблем, импровизировал, как музыкант-виртуоз, и не знал, что2 сейчас идет отпрофессиональных знаний и опыта, что2 – от интуиции и инстинкта. Да и не быловремени анализировать. Он знал лишь: следует делать именно так, и никак иначе,«Лебедь» должен вырваться, вернуться назад…

Связи с ЦУПом и кораблями сопровождения не было – кто могсказать сейчас, где ЦУП, где эти корабли? И где сейчас они сами? Запасы энергиитаяли, приборы то становились до умиления послушными, то выплескивали очереднуюпорцию электронного бреда, с кораблем происходило что-то неописуемое, звонкидребезжали все разом, предупреждая о каких-то выдуманных ими, а может быть, иреальных, но неизвестных испытателям опасностях.

И вдруг все кончилось – рывком. Звезды на экране были, каким и положено, белыми, пространство – черным, звонки умолкли. Кроме одного,обещавшего давно известную и, в общем-то, безопасную для людей беду.Гравифлаттер. И это при том, что вот уже двадцать лет, как ДП-корабли получилиот него надежную защиту. Чертовщина…

– Экипажу приготовиться покинуть корабль, – сказалПанарин.

Энергия полностью исчерпана, флаттер набирал силу, Альтаирушел за край экрана – корабль разворачивало, он сделал несколько «бочек», апотом его стало болтать, как захваченную ветром бумажку. Гасли лампочки, гаслитабло – один за другим выходили из строя агрегатные группы, корабль становилсяхолодным и мертвым. У них оставалось еще минут десять.

Панарин нажал кнопку – к лицу атакующей змеей метнулсяаварийный микрофон на кольчатом кабеле.

– Я – «Лебедь», – сказал Панарин, не зная, слышатли его. – Начался гравифлаттер, покидаем корабль.

– Я – «Матадор», – громыхнул жизнерадостный басПеревицкого. – Вас видим, боты готовы, – он хмыкнул и добавил: –Плюхайтесь за борт, ребята, выловим.

– Инженер, покинуть корабль, – сказал Панарин.

Тугой хлопок. Кресло Риты провалилось вместе с ней, на егоместе осталась овальная дыра.

– Ко-пилот, пошел, – сказал Панарин.

Второй хлопок. Панарин остался один. Он проделал всенеобходимые манипуляции, чтобы катапультировать «черный ящик» – единственногочлена экипажа, который запомнил все обо всем и мог внятно доложить, как велисебя каждый агрегат, каждая схема. И все. На этом его обязанности капитанагибнущего корабля закончились. Осталось только покинуть корабль – последним,как и полагается.

Панарин отлепил от пульта собачку, сунул ее в наколенныйкарман скафандра, застегнул. Он сидел в рубке беспорядочно кувыркавшегосякорабля, смотрел на экран, на мельтешение звезд. Прошептал: «Что же вы непускаете нас к себе, почему?» В том, что он спокойно сидел так, не было ровнымсчетом никакого позерства – кораблю оставалось жить еще несколько минут, иможно было позволить себе не спешить. Это был третий за время его капитанствакорабль, который он терял. Его работа в том и состояла, чтобы порой доводитькорабли до гибели, но разрушение остается разрушением, и с ним, дажепредусмотренным правилами игры, нелегко смириться…

«Наверное, не нужно было давать тебе имя, – сказал он„Лебедю“. – Ни одному нашему кораблю не следует давать имени –ограничиться безликими номерами, и точка. Тогда не так больно было бы вастерять…»

– «Лебедь», я «Матадор», – громыхнуло в егошлеме. – Что случилось, отвечайте!

– Ничего, – сказал Панарин.

– Прыгай за борт, чумовой!

– Иду, – сказал Панарин и нажал клавишу.

Полсекунды – и кресло провалилось в люк, в конусообразную,острием вниз, прозрачную капсулу, полсекунды – задвинулась крышка, полсекунды –конус катапультирован. Панарин взял управление на себя и остановил капсулу вкилометре от обреченного корабля. Слева сиял оранжевый апельсин – ДзетаИндейца, вокруг – холодные бусинки звезд, и «Лебедь», серебристый треугольникпрямо под капсулой. Или наоборот, над капсулой, – верха и низа вПространстве не существовало.

Поверхность корабля вспучилась в нескольких местах, пошлауродливыми буграми, что-то похожее на беззвучный взрыв – и «Лебедь»разбрызгался роем обломков, неспешно поплывших во все стороны. Третийпотерянный корабль. И недоступные звезды. И те четверо, что, разуверившись,покинули полигон только за этот год, а всего за последних три года – их ужедевятнадцать. И страх, что и тебе может однажды показаться, будто работаешь тызря и пора убираться отсюда восвояси…

Левее и ниже с пятисекундным интервалом вспыхивалиослепительные малиновые огни – это в дополнение к радиосигналам напоминал осебе «черный ящик».

«А у меня ведь праздник сегодня, – вяло подумалПанарин. – Черт, в самом деле. Вот и салют как нельзя более кстати –если можно считать салютом эти малиновые вспышки…»

Потом он увидел зеленые бортовые огни – к нему шелспасательный бот.