Слипперы - Эдуард Иноземцев Страница 39

Утром этот сон не забылся. Как и предыдущий. Следовало ли считать, что сны, снившиеся мне в последнее время, – вещие? Как отличить вещий сон от простого? И вообще, сны ли это были? Слишком уж реалистично все выглядело. Но с другой стороны, чем еще могло это быть, если не сном? И как было связано с нашим расследованием? Некоторое время я размышлял, лежа в постели, но потом встал. У меня были более актуальные темы для размышления. За завтраком я уже думал над тем, рассказать ли Параманису о первом посещении конспиративной квартиры кем-то неизвестным или ограничиться только рассказом о втором посещении и показом подброшенной записки? Проинформировать ли шефа об интересе, проявленном преступным сообществом, или разобраться с ними в одиночку? Самому? Это было важно, потому что в три часа дня истекал срок, предоставленный мне для размышлений, и я должен был явиться к памятнику поэту для того, чтобы сообщить свое решение. Предстояло также решить, проинформировать ли доктора наук о жучках, которые я нашел в квартире, и о старике, встреченном мною у «Елисеевского». С учетом складывающихся обстоятельств, видимо, стоило рассказать обо всем без утайки. Я чувствовал, что наступает важный этап в деятельности нашей группы. Но с другой стороны, я рисковал, что он сразу же догадается об моих отношениях с Маргаритой. Хотя я подозревал, что он и так знает об этом. Но молчит, потому что мы никому в общем-то не мешаем. И даже помогаем, ведь, оставаясь ночью здесь, мы как бы держим квартиру под круглосуточным наблюдением.

– Как мне поступить, а, Багира? – поинтересовался я у котенка.

Багира подняла голову от блюдца с кормом и своим проникновенным взором посмотрела на меня. Облизнулась, взглянула на блюдце, снова посмотрела на меня, на этот раз мельком, и окончательно вернулась к завтраку. Или она не знала, как поступить, или завтрак для нее был дороже, чем проблемы хозяина.

Я вздохнул и сверился с часами. Восемь часов. Пора было будить Маргариту. Встав, я двинулся было в холл, но тут во входной двери щелкнул ключ, дверь распахнулась, и на пороге возник Параманис. Снаружи, видимо, шел снег. Шапка и воротник пальто были запорошены снегом, и перчаткой он стряхивал его, одновременно оглядывая меня. Закончив отряхиваться, он вошел и закрыл дверь. Я молча стоял в холле. Теперь уж при всем желании отрицать наши отношения с Маргаритой было бы невозможно.

– Доброе утро, Максим, – поздоровался шеф. – Вижу, вы уже прибыли. Или спали тут?

– Спал тут, – признался я.

Он кивнул, снял пальто и шапку, аккуратно повесил их на вешалку.

– Один?

– Нет.

– С Маргаритой?

– Да.

Он снова кивнул, по-моему одобрительно, вытащил из кармана расческу и быстро провел ею по своим длинным поэтическим волосам.

– Ну что ж. Я не против любви. Если она не мешает работе, – усмехнулся он.

– Правда? Удивительно любезно с вашей стороны, Владислав Павлович. Может, пойдем на кухню? Я угощу вас чаем. И изложу кое-какие мысли. В связи с кое-какими событиями…

– Какими такими событиями? – насторожился Параманис.

– Вы идите на кухню. Я сейчас разбужу свою даму и приду.

Он сунул расческу себе в карман, как всегда предварительно дунув на нее, и, помедлив секунду, все же подчинился моей просьбе. Я же скользнул в спальню, плотно закрыл за собой дверь и потряс Маргариту за плечо:

– Проснись, милая… К нам приехал ревизор.

Она застонала, махнула на меня рукой и перевернулась на другой бок. Плечо соблазнительно оголилось, но я переборол искушение.

– Марго, Параманис явился. Он на кухне. И он знает о нас с тобой. Так что вставай, тихо сделай свои дела и минут через двадцать заходи к нам. Твой завтрак я приготовил. А я пойду отвлекать его умными разговорами.

Я поцеловал ее в макушку и выскользнул из спальни. Она меня явно слышала. В этом я был уверен. Марго и так просыпалась примерно в это время. Появившись на кухне, я с удивлением констатировал, что Параманис гладит Багиру, щекочет ей подбородок, а та кокетливо жмурится. И мурлычет. Это было то еще зрелище.