Глобальное потепление - Яна Дубинянская Страница 39

— Что ну? — не поняла она.

— Скучная ты. Подумай, классная же идея! У нас хотели сообразить что-то подобное на основе бывшей северной столицы, но пока спохватились, там уже все илом затянуло, кроме шпилей, ее ж изначально строили черт-те на чем, на болотах… А у вас — только развернись! Юрка говорит, нету инфраструктуры. Инфраструктура фигня! Подгоним какого-нибудь местного кондишенного магната с баблом…

Он произнес подряд несколько чересчур знакомых, причем именно в такой вот связке, слов, — и Юлька напряглась куда сильнее, чем во время проигранной подчистую эротической пикировки. Утро окончательно потеряло очарование, прохладу и легкость. Надо что-то решать. С фильмом, с Кешкой, с его кондишенным спонсором и с Ливановым в титрах. Надо с ним поговорить, и лучшего момента, чем сейчас, уже, наверное, не будет. А как с ним говорить, как сформулировать и расставить акценты, сбалансировать между просьбой о помощи и предложением сотрудничества? — ведь реально-то нам не нужно ни того, ни другого, только его имя. А также дальнейшее невмешательство и отсутствие; вот и попробуй объяснить ему, творческой личности, блин.

И еще Соловки, подсказал тягостный внутренний голос. Нет, Соловки — это уже слишком. Но ведь он сам предлагал. Хотя он всем, наверное, предлагает, от него не убудет. Короче. Блин.

Последние сутки Юльке ничего не приходилось решать самой, вот она и втянулась, расслабилась, потеряла тонус, вошла во вкус. И как теперь?..

Ливанов между тем развивал перед ней грандиозный план организации туристической империи на культурном шельфе. Разумеется, ему и в голову на приходило, что это не его шельф и не его страна, что у него нет ни морального права, ни реальных возможностей распоряжаться здесь, — им, соловецким гостям, такое никогда не приходит в голову. Самовлюбленный, самозабвенный; да если я сейчас начну о чем-то ему говорить, поняла Юлька, он попросту не услышит ничего, разве ж я могу сказать что-то хоть приблизительно столь же интересное и важное, как то, о чем вещает он сам?

Она, кстати, совсем отвлеклась.

— …прикинем маршруты. Как ты на это смотришь?

— Чего?

Ливанов поглядел странно. Будто бы предположил на мгновение, что она его не слушала, однако сразу отмел такую версию как несовместимую с объективной реальностью. Повторять, естественно, не стал, но развил мысль достаточно конкретно, чтобы Юлька восстановила пропущенное по контексту:

— Болтаться битый час у лестницы и смотреть, как Николай будет отснимать ступеньки, меня ни разу не вдохновляет. Ну так что, составляешь мне компанию? Обещаю не приставать.

Юлька засмеялась:

— Разве тебе можно верить?

— Мне?! — он артистично изобразил крайнее возмущение. — Да я самый честный писатель и публицист из всех, кого лично знаю! И потом, фиг у нас с тобой что-то выйдет в этих аквалангах.

Она представила себе данный фокус, по телевизионной привычке, картинкой, и выпала, переломившись от хохота. Конструкция базы задребезжала в унисон; как-то слишком, успела подумать Юлька, приняв на свой счет, — но это выползли наружу студенты. Успели увидеть, как хохочущий Ливанов от полноты чувств загребает ее в охапку, и деликатно попрятались назад. И почти тут же, создав полную иллюзию метаморфозы с объединением двух сущностей в одну, из домика выглянул Юрка Рибер. Свежий, трезвый, деятельный, готовый к труду-обороне.

Через два с половиной часа экспедиция в полном составе (Кольку Иванченко расталкивали всем миром, долго и креативно, особенно отличился, разумеется, Ливанов) поплюхалась аквалангами вперед с трамплина на краю базы, взбурлив газом воды культурного шельфа.

…На подплыве к театру Ливанов взял Юльку под локоток, свободной рукой рисуя перед ней широкие перспективы светлого будущего — в стилистике тех памятников, которые стоят на затопленных площадях в любом городе культурного шельфа, а на материковой части нашей страны несколько десятилетий подряд были торжественно сносимы, видимо, за неимением более насущных проблем. Юлька кивнула и свернула следом за ним.

Ливанов плыл по-дилетантски, длинными сильными гребками, куда мощнее, чем нужно, бултыхая ластами. Однако скорость он развивал неслабую, Юлька и сама начала нерентабельно дергаться, стараясь поспеть за ним; главное не выпускать из виду, не позволить повторить вчерашнюю шуточку с монстром из дайверского фольклора. Обиделась Юлька вовсе не на сексуальный ее подтекст, каковой и отследила-то уже потом, задним числом. Но она и вправду перепугалась, и до сих пор передергивало, стоило вспомнить об этом идиотском страхе, — точь-в-точь как от воспоминаний о некоторых конфузах по работе и по жизни, давних, глупых и выеденного яйца не стоивших, но почему-то все равно годами свеже-острых и стыдных. Со временем, впрочем, сглаживалось, притуплялось. В данном случае, твердо решила Юлька, нам не понадобится много времени. Было бы попросту несправедливо, неравновесно. Ведь им, соловецким, с их неистребимым комплексом превосходства, наверное, вообще никогда не бывает стыдно.

Он обернулся через плечо и, кажется, подмигнул сквозь маску. Юлька поднажала, почти догнала и погребла рядом. Прямая улица уходила в перспективу, из-под песка виднелась кое-где брусчатка, расчерченная бурыми и зелеными водорослями между квадратными камнями. Ливанов преувеличенно жестикулировал, похожий не то на глухонемого, не то на представителя очень южной национальности, что он конкретно имеет в виду, понять было абсолютно невозможно, зато смешно. Юлька смеялась и тоже отвечала каскадами жестов. Серьезная часть состава экспедиции была окончательно потеряна из виду.

Нет, вообще он хороший, думала Юлька, крутя ладонью с растопыренными пальцами у виска в ответ на его вертикально расставленные и зубастой пастью смыкающиеся руки. Если вот так, без единого слова, на подмигиваньях и жестах, в которые каждый вкладывает собственный смысл, — почему бы и не понять друг друга? Они, северные соседи, до недавнего времени вообще не видели разницы между собой и нами, своей и нашей страной, на голубом глазу считая вторую неотъемлемой частью первой. Если до них и дошло наконец, что у нас отдельная страна, так только из-за глобального потепления. На нашем фоне особенно здорово получается выглядеть благополучными, стабильными и процветающими, с правильными властью, экономикой, культурой и климатом. Для чего, хочешь — не хочешь, приходится дистанцироваться. В ущерб взаимопониманию; но кто ж станет о нем жалеть, есть вещи куда более важные и прагматичные…

Ливанов заплыл за угол остова дома, построенного когда-то из крупных кусков ракушечника, а потому похожего теперь на естественное образование моря, вроде кораллового рифа. Мелькнул в сквозном проеме черный плавник ласта. Юлька завернула следом — и Ливанова не обнаружила.

Начинается, подумала с раздражением, плавно, через нервный смешок, переходящим в щекотное и скорее веселое предчувствие чего-то хулиганского и непредсказуемого. Отсюда не следует, что она не продумала наперед стратегию и тактику: если сунется со спины, то локтем под дых и сразу опрокинуться назад всеми аквалангами. Если спикирует сверху… ну сверху у него фиг получится, для этого он слишком чайник в подводном плавании. И вообще, в тот раз у него вышло подкрасться незаметно только потому, что она, Юлька, не ожидала ничего подобного. Может, нарочно прикинуться глухонемой ветошью, наблюдая боковым зрением за ливановскими маневрами?., то еще зрелище, могу себе представить.