Против шерсти - Стефан Серван Страница 39

Я отвела ее в сторону и попыталась договориться.

– Да, Том – парень, но он на нашей стороне.

– Ну-ну, ты так говоришь, потому что влюблена в него.

– И что? «Мы такие, какие есть», помнишь, Фатия?

– Прекрасно помню. «Мы такие, какие есть» – это о Кошках.

– А что, по-твоему, значит быть Кошкой? Просто иметь хромосому Т и шерсть? Том с нами, а остальное неважно.

Фатия покачала головой:

– Он прежде всего человек. Он нас предаст, Лу. Он предаст тебя.

– Фатия! Сейчас не время ссориться. Если мы сестры, почему бы нам не завести братьев?

Она пожала плечами:

– Как тебе угодно, Лу. Но ты неправа.

Знакомство Тома с другими девушками прошло спокойнее. В качестве пожертвования и в знак своих мирных намерений Том принес из мастерской баллончики с краской, а еще у него здорово получалось выводить на транспарантах безупречно ровные буквы. Рыжая тут же стала считать его за своего.

– Эй, да ты здорово обращаешься с кисточкой, брат! – сказала она, хлопнув Тома по спине.

Кроме транспарантов мы нарисовали плакаты, на которых была изображена Алексия. Мы срисовали одну из ее фотографий, которую печатали в газетах, а сверху написали дату ее рождения и смерти.

На следующей неделе Савини объявил, что в день Марша Кошек состоится большой общенациональный митинг Лиги. Грубая тактика, чтобы помешать нам осуществить задуманное.

Мы были полны решимости собрать больше людей и наделать больше шума, чем Савини.

* * *

Рано утром мы собрались в парке.

Нас было около пятидесяти. Я знала не всех Кошек. Поговорив с ними, я поняла, что некоторые из них впервые вышли из дома с тех пор, как у них началась Мутация. Они решили к нам присоединиться, увидев в соцсетях призывы выйти на митинг.

Сары среди нас не было. Но я была уверена, что ее тело тоже меняется.

Постепенно к нам присоединилось около тридцати мужчин и женщин, главным образом члены семей Кошек. Некоторые друзья Кошек тоже пришли: несколько парней и девушек, не скрывая лиц и рискуя прослыть Би, решили нас поддержать.

Со мной были папа и Сати. Я представила их Тому, и они с папой пожали друг другу руки.

– Рад с тобой познакомиться, – сказал папа.

Я не разобрала, что пробормотал Том. Он так покраснел, что его лицо стало похоже на яблоко.

Сати, который поначалу смотрел на Тома с недоверием, расхохотался во весь голос.

Все сразу же расслабились.

Я очень гордилась тем, что папа пришел. Я знала, что у них с Патрисией что-то не ладится. Папа рассказал мне, что они поспорили из-за меня. Патрисия считала, что Кошки должны учиться в центрах вроде «Авроры», а не в школах. Папа возразил ей, что я не Кошка, а его дочь и что я имею право получать такое же образование, как и все другие девушки, живущие в нашей стране. «Твоя мама никогда бы не сказала ничего подобного», – добавил папа.

Накануне Марша я отправилась на кладбище. Я положила на мамину могилу цветы. Скрежет гравия под ногами уже не казался мне таким удручающим, как раньше. Я долго стояла напротив стелы, закрыв глаза. Я думала о маме. О приятных моментах, которые мы провели вместе. О том, как она говорила мне: «Лу, мне бы хотелось, чтобы ты сделала собственный выбор. Чтобы ты слушала только себя». Думаю, тогда я начала понимать, что мама имела в виду. Мои размышления прервали трели малиновки, сидящей на кипарисе. Я улыбнулась птичке и с легким сердцем пошла с кладбища прочь. Я знала, что буду бороться и от маминого имени тоже.

Внезапно все разговоры вокруг стихли, и в этот же момент погасли фонари. Рассвело. Все молчали. У входа в парк стояла кучка журналистов. Они наставили на нас камеры. Никто не проронил ни слова, но все знали, что момент настал.

Несмотря на декабрьский холод, мы стали раздеваться.

Я сняла накидку и отдала ее папе. Мне больше не нужно было прятаться под маминой накидкой, которая долгое время служила мне броней.

Куртки, свитера, ботинки, джинсы, нижнее белье – мы сняли абсолютно все. Все, даже наши карточки, которые мы были обязаны носить постоянно. Мы показали себя такими, какие мы есть. Я была поражена, когда увидела все эти тела, покрытые шерстью. В свежем утреннем воздухе стоял запах Кошек. Полсотни разных запахов.

Я знаю, что для вас мы все одинаковые. Лицо, тело, шерсть – это все, что вы видите. Некоторые люди считают, что мы ничем не отличаемся от животных: для них мы единая масса безликих существ.

Но в то утро наши особенности были видны как никогда. Мы были так же непохожи друг на друга, как и до Мутации. Вот только раньше мы стыдились своих тел.

Нам постоянно твердили, какими мы должны быть. Нам без конца повторяли: «Будь красивой и молчи». Мы должны были быть стройными, нежными и с гладкой кожей. За нас решали, какой длины у нас должны быть ноги и какой формы грудь. А теперь в парке, когда девушки раздевались без тени стыда, я поняла, что шерсть на наших телах освободила нас от всех условностей, от всех заветов моды. Мы были рыжими, светловолосыми, темненькими. Мы были толстыми и худыми, низкими и высокими. Но прежде всего мы были собой. Мы все отличались друг от друга и гордились этим.

Мы развернули транспаранты, на которых большими фиолетовыми буквами была выведена надпись «Мы такие, какие есть» и куча разных прилагательных, которые каждая Кошка выбрала для себя, и пошли к центру города.

Я шагала, расправив плечи и с гордостью сжимая руку Тома.

Девушки обнялись с родителями и друзьями, и все шли плечом к плечу. Две Кошки, которые шли почти в самом конце колонны, целовались. Другие девушки размахивали портретами Алексии. Нас отовсюду снимали камеры, и наше шествие действительно впечатляло.

Мы стали выкрикивать лозунги:

– Мы такие, какие есть!

– Довольно лжи, довольно стыда!

– Мы – будущее!

– И мы уже здесь!

Сначала наши голоса звучали неуверенно, но постепенно все в толпе запомнили придуманные нами лозунги, и скоро наши крики разбудили спящий город.

– Мы – будущее! – гремела одна часть колонны.

– И мы уже здесь! – отвечала вторая половина.

Вокруг нас было невообразимое количество полицейских. На каждой улице виднелось по несколько полицейских в полной экипировке для подавления массовых беспорядков. Некоторые из них держали на поводках собак. Псы были без намордников и яростно лаяли, когда мы проходили мимо.

Приспешников Лиги тоже собралось немало. Их белую одежду было видно издалека: они стояли по другую сторону полицейского оцепления. Естественно, они были в бешенстве. Они выкрикивали оскорбления. Те же, что и всегда, так что нет нужды их повторять. Казалось, что у Савини и сторонников Лиги не слишком богатая фантазия. Кошки сохраняли спокойствие. Конечно, пару раз раздавалось рычание, но мы поставили себе предельно ясную цель: не поддаваться на провокации и не давать ни единого повода к тому, чтобы митинг превратился в кровавую бойню. Наши голые тела, наше спокойствие, наша энергия и решимость были нашим лучшим оружием.