Левая рука Бога - Алексей Олейников Страница 38

– Ответить, – буркнул он. Голова была деревянная и как будто чужая.

– Олег Геннадьевич…

– Паша, почему не разбудил? – возмутился Сенокосов. – Я что тебе сказал – на полчаса лег.

– Все было тихо, я подумал, что вам отдохнуть надо, – извиняясь, сказал Паша. – На вас лица не было.

– Как будто сейчас есть, – пробормотал полковник, глядя в зеркало. – Сводку, быстро.

– Десять минут назад произошел скачок, – упавшим голосом сказал лейтенант.

Сенокосов похолодел.

– Что ты мелешь?

– То есть не совсем скачок, Шизик… Ервандович успешно стабилизировал аномалию, но в восемь тридцать она как бы вытянулась.

– Вы там обкурились, что ли? – взвился Сенокосов. – Цветковскую заначку отыскали?

– Никак нет! – бодро заявил Паша. – Внешний контур аномалии начал меняться в восемь часов, к половине девятого он сформировал узкий пик в центр города. Профессор говорит, это как…

Лейтенант замялся.

– Как что?

– Как ложноножка.

– Я сейчас, сейчас, – пообещал полковник. Он одернул смятый пиджак, вылетел из кабинета. – Сейчас я все оборву – и ложноножки, и ложноручки. Биологи-любители!

* * *

Полковник ворвался в центральный. На воздушном экране, от стены до стены, раскинулась объемная модель города.

Контур Колдун-горы расчертили тонкие оранжевые линии, отразили сложный, составленный из нескольких центральных тел муравейник объекта «Око». Этот муравейник оседал захватчик – высвеченная синим амеба. Она шевелилась, облизывала колышущимся краем еще не поглощенный лес, дачные поселки, городские окраины. Сердце амебы – белое зерно света, та самая «митохондрия», горело в недрах горы, в рабочей зоне «Невода». В глаза полковнику сразу бросилась тягучая полоса синего света, которую амеба-аномалия выбросила в сторону города, прилепилась к центру где-то в районе морвокзала.

Короткие оранжевые разряды били в ядро аномалии, заставляли ее тело дрожать мелкой дрожью, но никакого иного эффекта не оказывали.

– Она ведет себя, как живая, – сказал Сенокосов, встав рядом с Гелием.

– В каком-то смысле она живая, – пожал плечами профессор. – Это же н-поле, чистая информация, ничего удивительного, что она принимает облик бактерии или амебы. Более того, возможно, мы сами этот облик ей навязываем.

– Вы сейчас о чем? – напрягся полковник. – Хотите сказать, что мы ее натравили на город?

Полковник нахмурился.

– А ну дайте приближение. Максимальное!

– Модель условная, мы не можем установить точные границы…

– Приблизьте!

Лаборант Коля обиженно заморгал.

Модель надвинулась, Олег Геннадьевич прищурился.

– Морвокзал, Центральный район, Центральный рынок. Рядом управа. Где точно проходят границы этой вашей ложноножки? Сколько людей под ударом?!

– Я же говорю, модель неточная…

– Олег Геннадьевич, дорогой, успокойтесь, – профессор взял его под локоть и тихо прибавил: – Мне что, вколоть вам успокоительное?

Сенокосов дико посмотрел на него, вырвал руку.

– Давайте я вам все объясню в моем кабинете, – сказал Гелий Ервандович. – Иван?

Инженер Ерохин кивнул – мол, все под контролем.

* * *

Полковник рухнул в кресло, потер виски.

– Говорите!

Профессор прошелся, сочувственно посмотрел на него, налил воды.

– Олег Геннадьевич, я не знал, что вы были в эпицентре «Черного зеркала».

– Я там не был, – полковник глубоко вздохнул, взял стакан. Отпил, спокойно поставил. – Иначе бы я с вами не разговаривал. Этот проект вел мой давний друг, я подключился уже при расследовании. После того как…

– Понимаю, – профессор сел напротив. – Я вам объясню, с чем мы имеем дело. В рамках, разумеется, нашей рабочей модели.

– Сделайте одолжение, – кивнул полковник. – Вы заверяли меня, что людям ничего не угрожает, а теперь эта дрянь расползается по городу! Я вас выслушаю и свяжусь с Научным двором!

– Я это учту, – Гелий блеснул очками. – Людям действительно ничего не угрожает. Во-первых, напоминаю вам, что н-поле – это сокращение от ноосферного поля.

– Я в курсе, и что?

– А то, что вы попали в плен визуальной модели, которую мы создали для собственного понимания процессов, которые сейчас происходят. Напряженность поля в этой страшной амебе, которая, как вам кажется, вот-вот захватит город, лишь незначительно превышает естественный для города фон. Если бы аномалия была еще слабее, нам пришлось бы закрасить синим всю карту – потому что она бы слилась с естественным фоном. Именно поэтому мы не можем с точностью указать границы аномалии, ее тонкое тело просто растворяется по краям.

Сенокосов задумался.

– Но в центре, там, где она жрет, там-то напряженность выше?

– Выше, – согласился Гелий, – но ни в какое сравнение не идет с напряженностью н-поля при создании психоформы. Даже третьего класса. Уникальность аномалии в том, что она сверхслабая, но при этом устойчивая. Это новый феномен.

– То есть вы настаиваете, что этот феномен не опасен? – скепсис полковника Сенокосова можно было разливать по бутылкам и продавать, как стопроцентный.

– Ну, какого-нибудь предпринимателя в зоне аномалии посетит удачная бизнес-идея, – пожал плечами Гелий Ервандович. – Поэт напишет стихи, каких не писал прежде, как я вам и говорил. Ну, а если аномалия накрыла управу, городского голову осенит блестящая идея в области городского благоустройства. Может, он сообразит, как в Суджуке наконец обеспечить круглосуточную подачу воды.

– Про воду это очень смешно – потому что все остальное не смешно, – сказал Сенокосов. – Вы меня не убедили. Сколько аномалия сейчас потребляет?

– Три гигаватта, как мы и договаривались с Игнатьевым. Больше он не дает, держим на диете.

– На трех гигах мы уже начинали формировать тульп, – заметил полковник. – А тут сверхслабые взаимодействия. Куда она девает энергию?

Гелий Ервандович замялся.

– Договаривайте, профессор.

– В рабочей зоне напряженность поля растет, но недостаточно быстро. Происходит накопление энергии в кристаллических концентраторах.

– Что в итоге приведет к их разрушению, – догадался полковник. – Что совой об пень, что пнем об сову. Мы в любом случае теряем накопители, так, профессор? Если мы сейчас отрубим питание, накопители «Невода» разрушатся. Если мы продолжим энергетическую накачку, рано или поздно они начнут распадаться сами. Мы в тупике.

– Не могу сказать точно.

– Зато я могу, – Сенокосов встал. – Я связываюсь с Москвой.