В вихре времен - Алексей Махров Страница 38

– Я рад, что ты в курсе, – невозмутимо продолжил Горыныч, – но поиск был возобновлен в тридцать девятом, по личному указанию Сталина. Были приглашены молодые археологи из Московского университета. Работы велись двумя группами – одна продолжила направление, начатое Стеллецким, у Угловой Арсенальной башни, а вторая ушла под землю у башни Тайницкой.

– Я про это ничего не знаю, – удивленно пробормотала Маша. – Откуда такие сведения?

– Из недавно рассекреченных архивов НКВД-КГБ, – пояснил Гарик. – Я случайно наткнулся на обрывки сведений, когда мы готовились к экспедиции за иконами храма Христа Спасителя. Так вот, исследования были внезапно прекращены в сороковом году, а все участники репрессированы. Сдается мне, что эти ребята все-таки наткнулись на что-то интересное! Стоит поискать в этом направлении, вдруг найдется очевидец тех событий!

Эта идея была воспринята всеми с большим эн­тузиазмом. Вся наша компания увлеченно принялась за дело. Три дня мы бодро перерывали архивы, но вскоре зашли в тупик – нужные нам свидетели либо сгинули в лагерях, либо погибли на войне. Только мне удалось вытянуть самый конец одной многообещающей ниточки. В одном из архивов я наткнулся на письмо с фронта бойца 8-й дивизии народного ополчения Москвы, в котором этот человек, в прошлом доцент МХТИ, рассказывал другу, что ему довелось служить в одном взводе с бывшим археологом, участником раскопок в Кремле. В письме тонко намекалось на открытие мирового значения, сделанное археологами, поплатившимися за это свободой и жизнью.

Предпринятый нами тотальный поиск по этой подсказке вскоре вывел нас на человека, упомянутого в письме. Им оказался Илья Ясулович, молодой аспирант Московского университета, действительно участвовавший в работах, проводимых под Тайницкой башней. Получивший три года лагерей Ясулович был досрочно освобожден в августе сорок первого года, за хорошее поведение. Вернувшись в Москву, Ясулович немедленно записался добровольцем и ушел на фронт. В начале октября, во время боев под Вязьмой Илья пропал без вести. Но самым интересным стала находка письма, отправленного Ясуловичем своему брату. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, и в нем говорилось о случайной встрече под Можайском с бывшим приятелем, также участвовавшим в кремлевских раскопках, в составе группы, работавшей под Угловой Арсенальной. Во время краткого рандеву, где-то на проселочной дороге молодые люди успели обменяться объективными сведениями и своими мнениями по проблеме двухлетней давности. Видимо, Илья сумел сделать из сведений, полученных при встрече, определенные выводы, так как в конце письма открыто писалось, что ему теперь точно известно, где искать библиотеку.

– Вот, блин, ситуация! – прокомментировал информацию Гарик. – Мы могли бы перехватить этого парня в Москве тридцать девятого или сорок первого года, но ведь окончательную разгадку этот непризнанный гений нашел только на поле боя за пару дней до немецкого наступления. Ищи теперь его в этой мясорубке.

– Еще не факт, что Ясулович нашел правильный ответ, – сказал Мишка, – ни к чему нам рисковать!

– А по-моему, ради такого дела стоит рискнуть, – вмешался я. – Выигрыш светит невероятный, а опасности почти никакой. Поедем ведь на «эмке», а какая у нее броня, сами знаете!

– Существует большая вероятность наткнуться на мину или поймать шальной снаряд, – продолжал упорствовать Мишка. – Да и как вы собираетесь искать одного человека на такой огромной территории?

– Ну, в каком полку служил нужный нам персонаж, мы знаем, – ответил Гарик, – какую позицию занимал этот полк, тоже знаем. Надо только доехать до нужного места.

– А знаешь, Гарик, в этот раз придется идти вслепую. Разведка «глазками» не поможет, – попытался охладить Мишка пыл друга.

– Это почему же? – удивился Игорь.

– Ну, глянем мы в «глазок» – и что? Сидит куча солдат в одинаковых гимнастерках. Ни портрета, ни особых примет Ясуловича мы не имеем, а бейджиков на груди с фамилией и званием тогда не носили!

– Значит, пойдем ножками, – не унимался Горыныч, – расспросим на месте, кто есть кто.

– Так тебе и позволят по переднему краю с расспросами лазить, – сопротивлялся Мишка. – Прихватят как шпионов!

– Надо придумать подходящую легенду, – предложил я. – Да такую, чтобы не вызывала сомнений, а наоборот, горячее желание помочь. Можно, например, представиться корреспондентами центральных газет. Ты, Мишка, будешь Борисом Полевым, а ты, Гарик, Константином Симоновым!

– С такими фамилиями не прокатит, – заартачился Игорь. – Это же народное ополчение, масса интеллигентов, кто-нибудь может знать названных тобой в лицо! Но идея с журналистами великолепная. Нам действительно будут помогать изо всех сил.

– Только на этот раз я отправлюсь с вами, – категорично заявила доселе молчавшая Мария, – и не вздумайте спорить!

Мы не стали спорить. Подготовка к походу шла по отработанной методике и заняла всего два дня. Мы с Гариком занимались оружием и снаряжением, а Мишка и Мария – легендой и документами. Особое внимание уделили изучению текущей обстановки на фронте. Положение там менялось настолько часто, что для детального отображения позиций и маневров противоборствующих сторон пришлось бы нарисовать несколько десятков карт. Всю эту кипу с успехом заменила компьютерная программа.

Последний день мы целиком уделили привязке к местности. На машине и пешком мы облазили весь район. «Глазками» мы все-таки воспользовались, но, кроме точного расположения нужного нам полка, это действительно ничего не дало. К некоторой растерянности привело новое обстоятельство, оказалось, что нужный нам полк занял позицию только в ночь с двадцать девятого на тридцатое сентября. В полдень тридцатого танковая группа Гудериана начнет наступление на Орловском направлении. А здесь на рассвете второго октября должен прокатиться чугунный каток группы армий «Центр». Так что на все про все нам отводилось не более двух суток. К тому же ближайшее место, пригодное для скрытой высадки, находилось в пятидесяти километрах от цели. А что такое пятьдесят километров марша в условиях непрерывных боев с превосходящими силами противника, вам скажет любой ветеран.

Но наша решимость была сильнее всего этого.

Ранним утром тридцатого сентября 1941 года, еще затемно, мы высадились на шоссе в тридцати километрах западнее Вязьмы. На первый дозор Красной армии мы наткнулись уже через полчаса. Проверку прошли легко. Документы у нас, как обычно, были «лучше настоящих». Сидевший за рулем Гарик изображал старшину-водителя. Я проходил как старший политрук, репортер «Известий», Мишка числился фотографом той же газеты, младшим политруком. А Мария оказалась артисткой театра имени Вахтангова, едущей в часть с концертом. Километров через десять мы миновали еще один пост и свернули с шоссе направо, на проселочную дорогу. Вот здесь и начался кошмар.

– Это не дорога, это просто направление, – бормотал сквозь зубы Гарик, вцепившись в руль. Только присутствие Марии удерживало его от более крепких выражений.