Побег на рывок. Книга 1. Клинки Ойкумены - Генри Лайон Олди Страница 37

Побег на рывок. Псы настигают беглецов. Валят, рвут.

Это они, псы?

– Нет! Карни!..

Маэстро вздернул гнедого на дыбы, едва не вылетев из седла. Жеребец заржал, протестуя. К протесту животного присоединилось время – оно вновь понеслось вскачь, и Диего едва не стоптал конем яйцеголового дикаря. Чудом вывернувшись из-под копыт, парень выразительно постучал себя костяшками пальцев по лбу: «Куда прешь, придурок?!» Воздух заметно посветлел. С изумлением Пераль обнаружил, что может дышать – гораздо свободней, чем миг назад. Туча насекомых по-прежнему накрывала коллант, взвихривая гудящие смерчи, но возле дикаря комарья почти не было. Те крылатые смельчаки, что подлетали к татуированному коллантарию, сгорали в воздухе – россыпями золотого песка вспыхивали огоньки, словно инопланетника окружало силовое поле.

Над странно вытянутой головой мало-помалу разгоралось бледно-желтое сияние. Оно кольцом охватывало изуродованный затылок, делалось ярче, зримей. «Святой?!» – задохнулся Диего от восторга, граничившего с кощунством. Говорят, святой Юсебио, сжигавший бесов одним мановением руки, тоже был блаженным…

Более не обращая внимания на маэстро, осененный нимбом дикарь нечеловечески длинным прыжком добрался до Карни. «Он спешил к ней! – запоздало сообразил Диего. – А я, болван, едва не прикончил его!» Яйцеголовый коснулся всадницы, облепленной гнусом; нимб засиял крохотным солнцем, слепя взор. Диего успел увидеть, как рой под ладонью удивительного парня вспыхивает и сгорает. Везучие мошки, кого не тронуло очистительное пламя, торопливо взлетали, вились дымным столбом над девушкой – и уносились прочь, вливаясь в общую тучу.

Из глаз потекли слезы, под веками началась резь. Диего зажмурился, а когда вновь открыл глаза, Энкарна Олдонза Мария де Кастельбро вертелась в седле целая и невредимая, и лишь растерянно хлопала ресницами, озираясь по сторонам. Кожа девушки была чистой и свежей. Ни крови, ни следов от укусов! Туча взмыла ввысь, на миг зависла над коллантариями, запрокинувшими лица – и, словно гонимая ветром, быстро потянулась в сторону леса, вскоре исчезнув за деревьями.

– Что это было? – спросила Карни.

Ей никто не ответил.

* * *

– С прибытием. Мы на Хиззаце.

Высадка на планету прошла буднично и незаметно. Вот только что они рысью скакали по каменистой тропе, лавируя меж хаотических нагромождений базальтовых валунов и щебня – и вот уже коней нет, а под ногами лежит очень похожая тропа, только пейзаж изменился, сгладился. Низкие выветренные горы в зарослях маквиса. Ветер доносит аромат цветов, похожий на запах горячего вина с пряностями. И радужный полог над головой исчез. Вместо него – глубокая, невозможная синь, от которой захватывает дух. Такого чуда не бывает в окрестностях Эскалоны. Там небо – светлая бирюза, опаленная солнцем.

Диего пожалел о лошадях. Сейчас бы пригодились. Коллантарии, конспираторы чертовы, высадили пассажиров в безлюдной глуши. И куда теперь прикажете идти?

– Эта тропа ведет к поселку, – успокоил мар Фриш. Лицо маэстро по-прежнему оставалось для гематра открытой книгой. – Вам понадобится пройти два километра шестьсот семьдесят метров. В поселке можно поймать попутку до города. Извините, нам с коллегами надо переговорить.

Отойдя в сторонку, коллантарии зашушукались. Диего отвернулся, всем своим видом показывая, что и слышать не желает, о чем они там шепчутся.

– Карни, ты как?

– Это было похоже на сон…

– Кошмар?

– Нет, приятный сон! Я видела…

– Сеньор Пераль, сеньорита Кастельбро – гематр вернулся, не позволив Диего узнать, что же видела донья Энкарна в приятном сне, навеянном тьмой гнуса. – В компенсацию за случившийся форс-мажор и психологическую травму мы готовы вернуть вам тридцать процентов от выплаченного гонорара. Откройте универсальный счет в любом банке и перешлите реквизиты мне на коммуникатор. Сумма будет перечислена в течение суток.

Диего не нашелся, что сказать. Даже бойкая на язык Карни растеряла весь порыв. Зато у мар Фриша, как выяснилось, имелась в запасе пара слов.

– Прежде чем мы расстанемся, сеньор Пераль, я бы хотел задать вам последний вопрос. Откуда у вас рапира? Насколько я помню, вы оставили ее на Террафиме.

– Рапира? – фыркнул маэстро. – Это я у вас хотел спросить!

И привычным движением положил ладонь на эфес.

V

– Господи Боже мой! Из костра пылающего взываю к Тебе, из сердцевины пламенной…

Псалом шестнадцатый: «Единой надеждой живу». Любимый псалом отца. Диего помнил его наизусть с детства. Даже пел в церковном хоре, когда был мальчиком и не знал, что сперва у Диего Пераля сломается голос, а потом – судьба. Падре Игнасио говаривал: «У тебя, Перальчик, в глотке ангельская свирель!» Спустя годы, услыхав, как хмурый мастер-сержант затягивает шестнадцатую «Надежду», падре зажмет руками уши: «Цыц, Перальчик! Умолкни! Ну точно волк на луну…»

– Ибо надеюсь не на силу рук и крепость власти…

Диего стоял на пороге пустой комнаты. Да, стул. Он только подчеркивал отсутствие мебели и декора – простой стул со спинкой, выгнутой по-кошачьи. Час пребывания в сей комнате, одной из дюжины помещений Доступного Унихрама, стоил больше, чем Диего мог себе позволить. Это Карни, видя, как мучится «ястреб», превращаясь в мокрую курицу, уговорила маэстро оплатить хотя бы полчаса. По понедельникам с семи до десяти утра в Унихраме были приличные скидки – это сыграло решающую роль.

Возврат части гонорара, выплаченного за услуги транспортного колланта, не слишком поправил финансовую ситуацию. Мар Фриш честно исполнил обещание, но Диего потребовал от Карни, открывшей в местном банке текущий счет, перечислить эти деньги Васко д’Авилькару. Честь маэстро схватилась в жарком бою с практичностью доньи Энкарны, и честь победила, хотя с большими потерями – вся сумма ушла дону Васко. Ушла и вернулась: получатель отказался от перечисления, не комментируя свой поступок. Честь слала бы деньги обратно раз за разом, понимая тщетность таких действий и не в силах поступить иначе, но практичность собралась с силами, перешла в контрнаступление по всем фронтам – и маэстро сдался. Единственное, он добился согласия Карни на то, что возврат будет лежать на счету в качестве неприкосновенного запаса, на черный день.

– …а только на Создателя мира…

Он искал на Хиззаце действующий приход Церкви Господа Горящего: собор, храм, молельню – часовенку, наконец! – и не нашел. Местные пагоды и ступы с завитушками, противными строгому вкусу Диего, навевали уныние. Зайти туда даже просто так, ради возможности побыть в тишине, казалось маэстро предательством. Сдуру Диего сунулся в общину отшельников-тихаритов, рассчитывая найти если не святого, то хотя бы мудрого старца, с кем имело смысл поделиться сомнениями; выяснил, что тихариты дают вечный обет молчания – и убрался не солоно хлебавши.

Про Унихрам разузнала Карни – вычитала в вирте. В самом деле, зачем расходовать средства, строить сотни церквей, содержать уйму священников разного толка, если деловая сметка подсказывает, что здание веры можно возвести на двух столпах: прогрессе и унификации? Основному населению Хиззаца хватает пагод, а приезжих, озабоченных вопросами религии, не так уж много, чтобы их не удовлетворила комфортная сеть Унихрамов.