Изменить судьбу. Вот это я попал - Олеся Шеллина Страница 36

Почувствовав, что у меня стремительно поднимается настроение, я тронул поводья и послал гнедого, которому уже надоело плестись шагом, рысью.

– О, ваше императорское величество, – со мной поравнялась миловидная дама, чья амазонка была подбита песцом, а голову украшала лисья шапка. Дама была красива и, похоже, не лишена ума, раз догадалась надеть нечто теплое. – Это было такое восхитительное зрелище. У меня сердце едва не остановилось, когда этот молодой офицер соскочил с лошади и пошел прямо на волка, с голыми руками.

– Этот молодой человек – граф Шереметев, мадам, – ответил я, сдерживая бег гнедого и улыбаясь краешками губ. – И вот, теперь вы знаете его имя, а я все еще остаюсь в неведении относительно вашего.

– Джейн Гудвин, леди Уорд, ваше императорское величество. Меня представляли вам на балу в посольстве Польском, но вы, конечно же, не запомнили, – она ослепительно улыбнулась, я же едва не свалился с лошади, потому что осознал, что мы говорим по-английски. Натянув поводья, я еще больше сбавил ход своего гнедого, внимательно рассматривая англичанку.

– Леди Уорд, будьте уверены, сейчас я точно вас запомню. И что же заставило вас составить мне компанию?

– О, я всего лишь говорящее письмо, – она снова заулыбалась. – Мой супруг, лорд Уорд, не любит охоту, и, зная мое увлечение, он великодушно позволил мне поучаствовать в этой.

Но с одним условием, он попросил меня попытаться приблизиться к вашему императорскому величеству, чтобы нижайше спросить вас о судьбе прошения наших славных купцов, взывающих к милостям императорского дома.

– Лорд Уорд, – я задумчиво свел брови, – лорд Уорд. Нет, не помню. Не помню я посла короля Англии Георга Второго по имени Уорд. Постойте, я же вообще никого, кто вручал бы мне верительные грамоты от его величества Георга Второго, не помню. Вот же какая незадача. Но раз лорд Уорд уже здесь, я могу принять его, и он сам уточнит, какое именно послание имеет в виду. И могу ли я спросить, означает ли сие, что английский двор признал наконец Россию империей и наши отношения начали стремительно улучшаться?

– Я не… я не могу ответить на ваш вопрос, ваше императорское величество, – англичанка явно растерялась.

– В таком случае о каком рассмотрении послания английских купцов может идти речь, если его величество Георг Второй даже не соизволил прислать посла с верительными грамотами, мадам? – я остановился и пристально посмотрел ей в глаза.

Она вздрогнула и смотрела на меня, как кролик на удава.

– Но князь Меншиков…

– Вы где-то увидели здесь князя Меншикова? – я жестко усмехнулся. – Если вашему супругу так нужен он сам или его совет, то я вполне могу составить ему экскурсию к месту пребывания Александра Даниловича, к тому же лорд Уорд никаких грамот, утверждающих его привилегии посла, мне так и не предоставил, а значит, эти самые привилегии на него не распространяются. А теперь прошу извинить меня, мадам, но дела не ждут. – И я, довольно грубо отвернувшись от растерянной женщины, пустил гнедого сразу в галоп. Конь явно застоялся, потому что с довольным ржанием бросился по белой дороге, поднимая за собой белый туман, все увеличивая скорость и оставляя свиту далеко позади.

Ворвавшись в Лефртовский дворец, я начал метаться по кабинету, тщетно пытаясь понять, что же меня так разозлило.

– Государь, что произошло? – Я резко обернулся и, увидев стоящего на пороге Репнина, остановился.

– А скажи-ка мне, Юрий Никитич, с каких это пор ко мне запросто могут приставать с нелепыми разговорами все, кому это только заблагорассудится? – Я почувствовал, как капля пота потекла у меня по щеке, и сорвал с головы шапку, потому что я даже не переоделся, а так и начал круги нарезать, одетый в теплый тулуп и меховую шапку. Хорошо хоть, перчатки снять догадался. Шапка полетела на стол, но голова под опостылевшим париком все равно потела. Репнин хотел было что-то сказать, но я ему не дал ни слова вставить. – Мне, императору Российскому, какая-то захудалая дворяночка может вопросы провокационные задавать? Что за обращение британских купцов? Почему я о нем даже не слыхивал? А может быть, кто-то за моей спиной с иноземцами шашни водить себе позволяет?

– Государь Петр Алексеевич…

– Молчи. Лучше сейчас помолчи. – Голова под париком жутко зачесалась, и я сорвал ненавистный мне предмет, бросив его на пол. – Где Остерман? Куда этот хитрый лис подевался?

– Мне его найти? – Репнин приподнял бровь. В его взгляде сквозила тонкая ирония.

– Найти и попросить прибыть ко мне. И, Юрий Никитич, найди Ушакова. У меня для него тоже дело найдется. – Я почувствовал, что начинаю понемногу остывать. Правильно, нечего вздрюченным пытаться у своих хитрож… очень хитрых временщиков пытаться что-то разузнать. Тут нужна абсолютно холодная голова. – Что наши уважаемые члены священного Синода делают? – я решил немного поменять тему.

– Сидят в разных комнатах, не разговаривают. Уж очень у них встреча бурная случилась, – Репнин усмехнулся.

– Насколько бурная? – я не смотрел на своего адъютанта, гипнотизируя взглядом идиотский парик.

– До рукоприкладства не дошло, но в бороды друг другу едва не вцепились.

– Плевать, у них времени до первого сентября есть, не дольше, – я поднял глаза и посмотрел на Репнина. Меня просто убивала собственная беспомощность, невозможность стукнуть по столу и приказать делать хоть что-то из того, что я хочу. Приходится постоянно лавировать, а это существенно снижало скорость принятия решений. – Репнин, найди мне это проклятое прошение и приготовь список послов, которые сейчас в России трутся от иноземных королевств. Чудится мне, что не обходится без их влияния, ох не обходится, – я покачал головой.

Репнин внимательно смотрел на меня. Долго смотрел, затем склонил голову.

– Сделаю все так быстро, как смогу, государь, – он пошел к двери, но, когда рука его уже легла на ручку, остановился и обернулся. – Тут я письмо с оказией от приятелей из полка своего получил. Просятся они у меня погостить в отпуске, коий наступил так негаданно. Вот только я же теперича здесь обитаю, и как быть, совсем не знаю, – он вопросительно посмотрел на меня.

Я же замер, боясь спугнуть удачу. Вятский полк никому из временщиков не подчинялся.

Я вообще не помню, кто там командиром сейчас был.

– И сколько друзей твоих хочет отдохнуть в Первопрестольной?

– Да рота всего лишь, – Репнин продолжал смотреть на меня, что-то обдумывая.

– Рота, говоришь? – Он кивнул. Я же осторожно продолжил: – Да тут места-то полно, можешь друзьям своим отписать, что и две роты вполне можно разместить на отдыхе. Что же может быть милее сердцу настоящего воя, как не отдых в кругу друзей верных? – Репнин снова кивнул и улыбнулся. Когда он вышел, я поддался чувствам и пнул все еще лежащий на полу парик. – Митька!

– Да, государь, изволишь чего?

– Сейчас же собери все мои парики и сожги их к чертовой матери. А мне сбитня приготовь, – отдав распоряжение, я сел за стол и придвинул к себе бумаги по налогообложению и чистый лист, приготовившись набросать приказ о новой переписи населения Российской империи.