Государево дело - Иван Оченков Страница 36

– Ну да.

– Почто?

– Так свадьба же! Гостей столько понаехало, что все подъезды загородили своими санями. Вот ей-богу, яблоку упасть негде. Сейчас стрельцы их распихают, тогда и подадут.

– Что он говорит? – поинтересовалась Катарина.

– Он говорит, что делается все возможное и скоро карета будет.

– Поскорее бы.

Пока они говорили, из дверей вышел царь, сопровождаемый обоими женихами и Михальским.

– Уезжаешь уже? – с легкой обидой в голосе пробасил Вельяминов.

– Не хочу вас стеснять, – примирительно отозвался я.

– Грех тебе такое говорить, Иван Федорович! Да разве ж ты нам в чем мешаешь? Митька, проси дорогого гостя остаться!

– И вправду, государь, – нерешительно поддержал его просьбу Щербатов. – Не обижай нас.

– Ну чего вы, в самом деле? Бросили гостей, невест, то есть уже жен. Ступайте к ним, а то украдут еще, чего доброго.

– Пусть только попробуют, – криво усмехнулся Корнилий.

– А ты куда намылился? – обернулся я к нему. – Еще гулять и гулять. Слышишь, как шумят?

– Кот из дома – мыши в пляс!

– Вот-вот. Правда, идите, выпейте еще как следует. Тебе, кстати, разливать…

– Найдется кому налить, – возразил литвин. – К тому же молодым пора в спальню, а гости и сами мимо рта не пронесут.

Упоминание о спальне не добавило мне настроения, и я, махнув им на прощанье рукой, стал спускаться по лестнице и почти столкнулся внизу с Катариной и ее придворными.

– Вы уже здесь?

– Как видите.

– А где ваш экипаж?

– Мне сказали, что скоро будет, а впрочем, кажется, вот и он.

– Прекрасно.

– Вы поедете верхом?

– Это вы так намекаете, что все места заняты? – съязвил я в ответ.

– Вовсе нет, и если вам будет угодно…

– Только если это доставит вам удовольствие!

– Тогда садитесь.

– После вас, моя госпожа!

Перед нами и впрямь остановилась поставленная на полозья карета, привезенная из Мекленбурга, и спрыгнувший с запяток слуга отворил нам дверцу. Какая нелегкая заставила меня согласиться ехать вместе с женой, я и сам не знал. Скорее всего, дело было в количестве выпитого и не нашедшей выход злости.

Первой в экипаж села Катарина, затем на противоположном сиденье устроился я, а девушки-фрейлины застыли в нерешительности.

– Мария, Анхелика, ну что же вы? – вопросительно посмотрела на них царица.

Пушкарева не заставила себя больше ждать и, впорхнув вслед за нами, села рядом со мной. Вторая тут же последовала ее примеру, но устроилась рядом со своей госпожой. Едва за ними захлопнулась дверца, кучер взмахнул кнутом, и карета в сопровождении охраны двинулась вперед.

– Маха, а ты что же на свадьбе не осталась? – тихонько шепнул я сидевшей рядом девушке.

– Это я приказала фройлян Пушкаревой сопровождать нас, – пояснила жена.

– Ух ты, – удивился я. – Вы стали понимать по-русски?

– Не надо хорошо знать язык, чтобы понять ваш вопрос, – дернула под шубой плечами Катарина. – Но я действительно предпочитаю, чтобы рядом со мной был кто-то понимающий речь наших подданных и способный перевести ее мне.

– Вот как?

– Именно. Прежде это было обязанностью госпожи Вельяминовой, но в связи с ее замужеством у меня осталась только Мария.

– Вы как будто опечалены этим?

– Нисколько. Полагаю, что статс-дама из новоиспеченной княгини Щербатовой получится не хуже, чем фрейлина.

– Если только я не пошлю ее мужа воеводой куда-нибудь в Тмутаракань.

– Вы это серьезно?

– Абсолютно. Так что пусть ваши придворные дамы тоже изучают русский.

– Боюсь, что пока большинство из них преуспели в этой науке еще менее меня.

– Значит, опять Машке отдуваться, – ухмыльнулся я.

– Ваше величество, – неожиданно подала голос молчавшая до сих пор Пушкарева. – Многие русские девушки, служащие в покоях государыни, научились понимать немецкую и шведскую речь.

– Да ладно?..

– Это так, – была вынуждена признать Катарина. – Я обратила внимание, что некоторые из них начинают выполнять приказы, не дожидаясь перевода. Не знаю, чем вызван такой прогресс, но не могу его не отметить.

Пока мы так беседовали, наша кавалькада добралась до Боровицких ворот и торжественно въехала в Кремль. Скоро карета остановилась перед Красными сенями Большого дворца, и мы расстались. Катарина с девушками отправилась на свою половину, а я остался с Михальским.

– Государь, вы разгневаны? – спросил мой телохранитель, пока слуги помогали снимать мне облачение.

– С чего бы? – недовольно буркнул я в ответ.

– Мне так показалось, – пожал плечами литвин.

– Договаривай!

– Вы же слышали этот наглый возглас?

– И что? – снова вопросом на вопрос отвечал я.

– Вы хотите знать, кто это?

– Не велика загадка. Княгиня Лыкова, конечно.

– И что вы намерены делать?

– Ничего. Не царское это дело – на дурные бабские вскрики внимание обращать!

– Да, но ее муж явно опять что-то замышляет.

– Он всю дорогу что-то замышляет, – скривился я как от зубной боли. – Но Анастасия Никитична – родная сестра Филарета! Оно мне нужно сейчас – с патриархом погавкаться?

– Конечно, – поспешно согласился Корнилий, – но она была не единственной. Эти слова повторили еще несколько человек.

– Скажи их имена Ивану Никитичу, пусть займется. А заодно, может, и сестрице своей мозги вправит.

– Полагаю, он слышал этих людей не хуже меня.

– Точно. Он ведь сидел неподалеку… ладно, утро вечера мудренее. Давай посмотрим, примет ли он меры, и если да, то какие.

– Как вам будет угодно.

Тем временем, пока камеристки и служанки разоблачали Катарину для сна, она принялась расспрашивать Машку.

– Дитя мое, вам понравилась свадьба?

– Да, ваше величество, – односложно отвечала та.

– Вы, наверное, тоже мечтаете о красивом женихе и пышной церемонии?

– Нет, ваше величество.

– Отчего так?

– Мне еще рано думать о таких вещах.

– Вы, несомненно, правы, но я слышала, что в вашей стране принято выдавать замуж совсем юных девушек.

– Это так, но я все равно не тороплюсь.