На краю империи. Камчатский излом - Сергей Щепетов Страница 35

– Эх, Митрий! – вздохнул Беринг. – Ты родился в грязной избе и, наверное, ничего не видел лучше. А я вырос в Дании – это маленькая чистая страна. Там много хороших домов, там люди вежливо говорят друг с другом, там любят музыку и цветы. Я хочу вернуться туда на старости лет, хочу иметь большой красивый дом, в котором будет жить моя семья.

– Святое дело, ваш-бродь, – понимающе закивал Митька, – святое дело!

– Но для этого нужны деньги – много золота, ты понимаешь меня?

– Конешно, ваш-бродь, конешно…

– Золото этой дикой страны – соболь, лиса, морской бобер, – задумчиво продолжил капитан. – Я готов хорошо заплатить за их мех разными товарами. Только не хочу, чтобы об этом все говорили. И не хочу, чтобы меня обманывали.

– Кто ж тако хочет?!

– А еще я не хочу… Ты знаешь, Митрий, у меня много недругов и в Сибири, и в Петербурхе. Им незачем знать…

– Внял, ваше благородие, все понял!

– Кроме того, я имею много векселей, – сообщил Беринг.

– Эт расписок по долгам что ль?

– Именно так. Мне бы хотелось получить по ним не деньги, а меха по здешним ценам. Как ты полагаешь, это возможно?

– Глянуть надобно, что за расписки да кто поручался… – уклонился от прямого ответа служилый.

– Мне кажется, приезжему человеку получить эту плату будет очень трудно. Местные люди хитры, жадны и очень склонны к обману.

– Истинно говорите, ваше благородие, истинно! – с готовностью закивал Митька. – Тута у нас сплошь воры да мошенники! Корысти ради мать-отца родных не пощадят!

– Это ужасно, Дмитрий, это ужасно, – покачал головой датчанин. – Но ты ведь местный, ты вырос здесь и всех знаешь, правда?

– Истинно так, ваш-бродь!

– Ты, наверное, не дашь себя обмануть. Но, может быть, захочешь обмануть меня…

– Господь с вами, ваш-бродь, как можно?! – изобразил оскорбленную невинность казак.

– О, в Сибири местные жители всегда пытаются обмануть приезжих, – улыбнулся Беринг. – Они не считают это грехом. А я хочу, чтобы ты помогал мне честно. Тогда никто не узнает… – Капитан сделал многозначительную паузу – пошевелил пухлыми пальцами, поднял глаза к потолку, а потом посмотрел на собеседника: – Тогда никто не узнает о тебе ничего дурного.

– А чо я-то, ваш-бродь, – старательно растерялся Митька, – чо я-то?..

– Управитель Большерецкого острога обратился ко мне с просьбой выдать головой Митрия Малахова… для следствия.

– Ваш-бродь, то недруги меня оклеветали! – стукнул себя в грудь служилый и продолжил со слезой в голосе: – Извести меня хотят, чтоб долги не отдавать! А я невинный есть!

Едва заметная улыбка Беринга показала, что он удовлетворен реакцией собеседника.

– Тогда, может быть, ты действительно отправишься в Большерецк? – предложил капитан. —

Там ты сможешь доказать свою невиновность и стать свободным от подозрений.

– Ваше благородие, чо ж вы говорите такое?! – Митька почти плакал. – Не губите, ваш-бродь, не губите! Люди сказывают, правды и на Руси не сыщешь, а у нас ей откель быть? Ведь безвинно муки приму, ваше благородие! Безвинно! Ведь запорет меня заказчик, как пить дать запорет! На дыбу подвесит, огнем жечь будет! Не губите, ваше благородие, помилосердствуйте! Век Бога молить за вас буду…

Служилый прикидывал, не бухнуться ли ему на колени для полноты картины, но решил пока этого не делать. Причитать он перестал и только тихо сопел-всхлипывал, поглядывая на начальника. Тот заговорил вполне доброжелательным, но поучительным тоном:

– Митрий, мне сказали, что для дикого русского казака ты довольно умен. Поэтому ты должен понять, что мне, капитану флота российского, нехорошо укрывать преступника.

– Дык я… Ваш-бродь, я, кажись, разбойником покуда не объявлен! – робко проговорил служилый. – Пока винят тока… Ну, на службу ко времени не вышел… Так я занемог! Считай, с зимы до осени пластом пролежал, рукой-ногой двинуть не мог!

– Кажется, ты действительно неплохо соображаешь, казак Митрий, – отметил Беринг. – Да, ты пока еще только подозреваемый. Это несколько меняет дело…

– Не выдавайте тока, ваш-бродь!! – Митька понял, что переборщил, и принялся за старое: – Не выдавайте, ваш-бродь, Христом-богом молю!

– Разве я сказал, что хочу отправить тебя в Большерецк? – улыбнулся капитан. – Я сказал, что предлагаю тебе дружбу, предлагаю помогать друг другу. По моему приказу ты будешь служить в составе нашей экспедиции. Если ты будешь хорошо мне помогать, то я помогу тебе. Напишу письмо якутскому воеводе, что сам провел следствие и установил твою невиновность. А за ревность в службе попрошу произвести тебя в чин десятника.

– Да вы чо-о?! Да я!!. Да мы!!. Раз тако дело!..

Митька принялся изображать, как у него «в зобу дыханье сперло» от открывшихся блистательных перспектив. Некоторое время капитан наблюдал этот спектакль, а потом кивнул головой:

– Достаточно, Митрий. Скажи теперь что-нибудь дельное.

– Слушаюсь, ваш-бродь! – разом сменил тон служилый. – Када и скока?

– Что?! – слегка опешил Беринг.

– Скока мягкой рухляди вы получить желаете? Скока имеете товару да расписок? Када желаете торг начать и када покончить?

– Мы обсудим это, – улыбнулся капитан Беринг.

Митька тоже улыбнулся, но мысленно, поскольку придумал, как решить жилищную проблему, – он будет жить у Епифана, а тот пусть ночует в своей бане!

На обратном пути Митька старательно обходил вонючие лужи и целые болота грязи. В итоге он против воли оказался у самых ворот острога. Здесь маялся какой-то сиделец из русских:

– Мил человек, подай Христа ради!

– Бог подаст, – машинально буркнул Митька, собираясь пройти мимо. Однако глянул повнимательней на просителя и решил задержаться.

Это, несомненно, был обитатель тюрьмы, или «казенки», как ее называли, которого вывели побираться на прокорм. На ногах у преступника были кандалы, пристегнутые к столбу ржавой цепью с амбарным замком. На вид мужику было лет тридцать. Ростом примерно с Митьку, но телосложение имел мощное – наверное, вполне мог вывернуть и унести столб, к которому был прикован. На заросшем черными волосами лице угадывались пятна старых обморожений, крайние фаланги многих пальцев на обеих руках отсутствовали. При разговоре становилось заметным малое количество зубов во рту – результат перенесенной цинги. В общем, облик запоминающийся, но Митька его не помнил. Поэтому он счел нужным поинтересоваться:

– Годовальщик что ль? Из новых?

– Ну да, с Тарабукиным прибыл! – живо откликнулся заключенный. – Слышь, служилый, добудь вина, а? Как ослобонят, отдам высокой ценой!

– Вчера по пьяни попал? Похмелиться желаешь?