Марргаст. Первое семя тьмы - Анна Чайка Страница 35

Рассевшись кругом, Тимаш, Щука и Лиса достали кости для игры в «Семь Овец». Руслан, косясь на них, вытащил книгу. Он и хотел бы присоединиться к развлечению, но долг перед Братством обязывал продолжать обучение, несмотря на обстоятельства. Северянин незаметно исчез. Вероятно, ушел на разведку.

Радогост отошел к заросшему склону, пристально разглядывая место, где, возможно, погибли наши товарищи.

Внизу суетились пятна − крохотные, не больше жуков-рогачей. С два десятка домов за высоким, но ветхим частоколом. Рядом струилась речка, где бабы возились с бельем. Ничто не указывало на присутствие злых сил.

Я решил, что наступило время важного разговора. Пока никто не помешает. Встав рядом, тоже уставился вниз, чувствуя порывы сильного ветра, щупальцами заползавшие под верхнюю рубаху. Он долго молчал.

− Красиво здесь.

Ого! Ничего умнее не придумал.

− Они считаются творением рук Горного царя, но это далеко не так. Давным-давно он сам был рожден в их недрах, − Рад указал на извилистую стену серо-фиолетовых гор, обрезавших мир на две части − на все, что было перед ними, и то, что находилось дальше. − Задолго до появления людей и вилл.

− Значит Холодные горы стали его матерью? В Сокольской школе нам пытались объяснить особенности появления и дальнейшего распространения других видов, но многое так и осталось не изучено. Трудно представить, как это возможно.

− Некоторые тайны не должны быть разгаданы. Так заповедовали наши боги.

Я хмыкнул. Боги. Нет, похотливые бесполезные твари, которые не желают созданному ими миру спасения и счастья, мне не боги. Лишь удовольствия представляли для них хоть какую-то ценность. Даже если все сущее погрузится во мрак, они не пошевелят в поднебесном Ирии своими задницами. Эти боги, которых нет.

− Я слышал ваш вчерашний разговор, − сказал я. − Зачем врали мне о Фензино?

Он не удивился.

− Мы не знаем точно, что там случилось. Весь опыт предков не способен объяснить, что происходит сейчас с границей между этой и той стороной. Старейшины напуганы. Не только Симеон, верховные наставники Домов Севера и Востока тоже. Но мы не можем связывать твой случай с другими событиями. Нет никаких доказательств, кроме следов на снегу.

− И вместо правды вы решили оболгать меня, превратив в душегуба? Лучшего не придумали?

Радогост поморщился. Смаги не должны повышать голос на старших. И вообще кричать или ругаться. Иначе многочисленные уроки прошли впустую. Дисциплина. Помню я, помню, черт!

− Извини. Не стоило так реагировать, − выдавил я сухо. − Возможно, вы все правы.

− Не извиняйся. Ты вправе гневаться. Хотя смагам положено усмирять чувства, дабы не открывать в сердце лазейку для тьмы. Да, так надо было. Зачем давать ложную надежду? А представь себе панику, если появятся шишигари, облаченные плотью? Деревянным оружием таких не сразить.

… Нас будет много, мы будем есть…

Я не стал повторять слова трехрогой твари. Ничего они не дадут. Раз даже наставники напуганы, то к чему усугублять всеобщее состояние еще больше?

− Вы искали трехрогого? Отправляли своих людей на поиски?

Радогост покосился на Соловку, словно намекая, что, возможно, и искать не потребуется. До нас долетел детский смех. Вот уж кого не страшит будущее, каким бы печальным его не описывали взрослые. Немного завидно.

Мое детство закончилось со сгоревшим сараем, в проеме которого виднелась женская фигура в остатках зеленого сарафана.

− Старейшины считают, что это совпадение. Будь врата в золоченые чертоги открыты, мы наблюдали бы определенные знамения. Гибель скота, мор, пожары… Их нет. Потому-то мне приятнее думать, что ты безумен и видел несуществующие картины. Но если твой кошмар все же окажется реален, − снова хмурый взгляд вниз, − Будь уверен, мы уничтожим его. Без всякого сомнения.

Что ж, они хотя бы признали возможность существования трехрогой. Кивнув, я оставил Рада и вернулся к остальным, ища взглядом сумку. Не хочу, чтобы кто-то отыскал в ней взрывающиеся шары. Сложно будет потом объяснить, что я украл их для дела. У Братства с воровством плохие отношения.

Оказалось, ее, чтобы не мерзнуть, подсунул под себя Руслан. Он задумчиво жевал сочную травинку, пытаясь разглядеть в темноте грубые закорючки летописи. Проходя мимо, я хлопнул его по плечу, чтобы он обернулся, и резко выдернул сумку за ремень с другой стороны. Как вылавливают из реки норовистого осетра.

Рарог повалился ногами кверху.

Лиса с Щукой посмотрели неодобрительно, а Тимаш закашлялся в пудовый кулак, напоминая человека, который изо всех сил пытается скрыть смех.

− Ой! Мог просто сказать. Я бы слез, − захныкал ученик пропавшего смага, потирая затылок.

− Так неинтересно, − сказал я, засовывая руку в тайный карман. Надо проверить цело ли тайное оружие.

Но вместо глиняной болванки я наткнулся на нечто такое же круглое, но теплое и мясистое. Оно заерзало внутри, явно недовольное вторжением. Я ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок. А потом меня лизнули.

С воплем я выдернул ладонь. Вместе с ней наружу, к свету костра, выскочило и упало то, что пряталось в тайнике. Рыхлый шар с выпученными глазами и зубастым хищным ртом. Отскочив от земли, он с шипением подкатился к сапогам вернувшегося Северянина.

Смаг поддел существо носком, отгоняя его со своего пути.

− В округе водится невероятно много нечисти. Сто лет не видел перекатников, − сказал он, поглаживая большим пальцем пушистую хмурги, − хранительницу деревьев, подъедающую с коры паразитов. Зверюшка крепко вцепилась в завязки его плаща. − Такое ощущение, что эту нежить собирали со всех окрестных земель.

К глазастому шару из моей сумки присоединились сородичи, выкатившиеся из леса на запах водянистой похлебки. Щука разломил краюху хлеба и покрошил его для перекатников, забавляясь тем как они жадно барахтаются в траве, пытаясь опередить друг друга.

− Что они здесь забыли? Разве это не владения горных духов? − насторожилась Лиса, отходя подальше.

− Вариантов много. Открылся новый источник живой воды, рядом бродит искаженец или вилла. Ну, или бог плодородия сошел в деревню ради очередной юной прелестницы, − хмыкнул Щука. На лице охотницы возникли сразу несколько чувств: волнение, страх и неприязнь.

Ее нелюбовь к малым народцам оказалась взаимна. Один из перекатников, оставшийся без угощения, от обиды подскочил и с силой врезался ей в колено. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести девушку из себя.

В мгновение ока Лиса с рыком высвободила свое духовное оружие − тяжелую перчатку из сцепленных деревянных платин, каждый палец которой оканчивался довольно острым крючком. Нацепив ее, она бросилась в погоню, пытаясь сцапать улепетывающего колобка. Тот петлял впотьмах, озадаченно хрюкая и проскакивая между ног лошадей, то исчезая в подземных ходах, то появляясь на другом конце поляны.