Весы Лингамены - Роман Орлов Страница 32

— Готов!

— Проходи вон за ту машину, за стол. Текст на экране.

Ящер проследовал к столу и не спеша начал чтение.

Здравствуй, человек четвёртого тысячелетия! Так уж вышло, что я тебя знаю, а ты меня — нет. Для тебя я останусь безымянным проводником свободы совести из прошлой эпохи, о которой при желании ты можешь узнать всё в подробностях. А хочешь, я скажу тебе правду о твоём веке? Да, из 2692-го года я сообщу тебе то, что замалчивают в вашем 3092-м или даже 3192-м!

Скажи мне, друг, ведь в ваше время всё так же пускают и приглашают в свой дом любого? Всё так же улыбаются и оказывают посильную помощь первому встречному? Без сомнения, и ты при случае поступаешь так же — и это я ни в коем случае не хочу у вас отнять. Но не задумывался ли ты, чем на самом деле может современный человек помочь своему двуногому брату? Не потому ли так легко даются все эти широкие, красивые жесты, что от помогающего, по сути, ничего кроме улыбки и не требуется?! За тебя всё сделает очередной свежеиспечённый робот, а ты лишь соберёшь формальные благодарности. Кто-то заболел — робот! Хочется есть — робот! Нужно куда-то — зови виману! Человеческая функция во всех этих делах нивелирована до простого нажатия кнопки или подачи голосовой команды; ну, максимум, до открытия дверцы той же виманы перед гостем. Да что там мелочиться! Скоро вы обязательно изобретёте что-нибудь ещё более хитроумно-техническое — только бы ничего не делать самим, не напрягаться, не нести ответственность за что-либо. Ну а если от другого представителя вашего вида требуется простое общение — зовите его скорее, он с радостью окажет вам эту маленькую услугу! Зовите, но не ждите особых откровений — под дружелюбным забралом современности давно таится скупая личина равнодушия. Поболтать ни о чём — это всегда пожалуйста, ведь современному индивиду главное развлечься. Но если вы не понимаете, зачем вращаются вселенные, для чего зажигаются солнца и растёт трава, не вздумайте теребить этими вопросами вашего гостя: он непременно состроит кислое и недоумённое лицо, намекая на то, что вы переходите грани приличия. В конце концов, если вы прямо спросите гостя — «зачем жить?» — он всеми силами будут уклоняться от ответа, ведь участвовать в чужих делах своими советами считается крайне зазорным! Ну что, нетрудно узнать в этом описании себя и своих знакомых?..

А апофеозом всей этой натянутой улыбки благоденствия явились «мониторы правды». Вы окончательно превратились в общество бесчувственных позёров, обслуживаемое армией всемогущих роботов. Поначалу я пытался кричать. Затем я силился уничтожить ваши кристаллические концлагеря, раскалёнными клещами которых вы предполагали выпытывать правду. Запомните, давление на человека никогда не сделает его лучше! О, горе вам, дожившим и живущим в четвертом тысячелетии! Но что мог сделать я, ничтожный? Как мог в одиночку остановить я ваш раскрутившийся маховик рационализации всего сущего? Теперь провижу я, как захлёбывается и тонет иллюзорная радость вступления в «золотой век земли»! Как наяву встают передо мной железные колоссы технократических городов, в которых теряется уже не только сам человек, но рассыпается в прах даже самая его сущность. Я вижу миллионы несчастных лиц, обуреваемых жаждой жизни и веры. Я как перед собой наблюдаю людей, чьи движения и волю к жизни поддерживают машины, ибо многие в ваше время утратят способность к движению умственному, а с ним и физическому.

Куда, куда же идёшь ты, человечество? Зачем ищешь ты погибель свою в омертвелой отчуждённости умных машин? Прекрасный цветок, некогда поднявшийся из вселенской колыбели начал, увядает ныне в раскалённой, безводной пустыне куцего бытия. Вы сеяли процветание, а пожали забвение собственного предназначения! Но верую, верую я, что придёт Спаситель, который избавит мир от ереси заблуждений, и возродится моё человечество!

— Ну что, кармоведы? — оторвался, наконец, Ящер от текста. — Вы действительно думаете, что это я был? Слишком уж поэтичен этот Сумеречный Варвар. Чего тут вирши-то сочинять? К сожалению, на деле всё куда прозаичнее.

— Такое ощущение, — задумчиво сказал Гелугвий, — что автор заведомо однобоко описывает наше время, ему как будто специально хочется всё очернить. Как обиду большую на мир затаил…

— А я не верю Варвару этому, всё это ложь! — воскликнул Текано. — И в описаниях этих не узнаю я ни себя, ни тех, кого знаю. Не может быть, чтобы все люди были такими! Я сам бороздил неспокойные воды новых идей мироустройства, и в итоге эти мечты привели меня в Механический Город. И если бы не искреннее участие Даримы в моей судьбе, я прозябал бы там до самой смерти! И одной улыбкой меня было явно не спасти. Даже если это улыбка Даримы, — и Текано с благодарностью и некоторым смущением от своего красноречия посмотрел на свою учительницу.

— Верно, никому не хотелось бы узнать себя в этом описании, — задумчиво проговорила Лингамена. — Но, надо сказать, у этого парня был большой потенциал, правда, направил он его исключительно на разрушение. А занялся бы, к примеру, наукой, глядишь, и что-то ценное человечеству бы дал.

— Да, фальшь в мире присутствует, но не в таких количествах, как мерещилось этому социопату, с которым я после прочтения сего трактата тем более не чувствую никакой связи, — резюмировал Ящер. — Ну а теперь я готов добровольно отдать себя на рассмотрение… как это там… «мониторам правды из кристаллического концлагеря»!

Штольм поднялся с кресла.

— Ну что ж, — сказал он, — мы ни разу этого не делали здесь. Но раз уж решено… Давайте пройдём в другой зал, там удобнее.

Вскоре мы оказались в помещении с большим экраном в стене. На полу были навалены мягкие маты, и Штольм пригласил всех рассаживаться. Ящеру он предложил занять место близ экрана, а задавать наводящие вопросы машине попросил Дариму.

— Ответ кристалловизоров мы увидим на экране. Все готовы? Тогда начинаем.

На миг стало очень тихо, и сердца присутствующих беспокойно затыкались в виски. Затем послышался шорох клавиш. Пока Дарима просила кристалловизоры рассказать о жизни Ящера, меня посетила мысль, что на самом деле я никогда по-настоящему и не видел, как эти машины работают с человеком при живом контакте с наводящими вопросами. Когда я был маленьким, мне однажды это объясняли и показывали, но ситуация там была совсем другая. В моём присутствии мама попросила наш домашний кристалловизор подтвердить, что не прятала от меня мои любимые шоколадные конфетки. Она подошла к экранам и встала около них, театрально раскинув руки и закрыв глаза, а я превратился в напряжённое ожидание. Через секунду на мониторах появился текст в обрамлении зелёной рамки: «Мама не прячет от Минжура конфеты. Завтра их сотворит машина желаний». Так, чтобы не перекармливать меня сладким, маме приходилось хитрить, выдавая обычный автомат по производству всего за вычислитель, контролирующий количество конфет, отпускаемых им маленькому шалунишке! Помню, как впервые увидел на картинке первые модели машин желаний с большим ящиком сбоку и подумал, как было хорошо в те времена — ящик можно было взломать и достать оттуда целый мешок конфет, пока родители не видят. Откуда же брала конфеты наша «машинка», мне было неведомо… Воспоминания нахлынули, и, погрузившись в них, я не заметил, как на экране полился неспешный рассказ о жизни Ящера. Вот он в моём пересказе: